В ритуальном анамнезе много расплывчатых слов,
в глубине иероглифов вечность совсем не раскрыта –
безконтактный диагноз слабеет как сдержанный зов,
перикард захлебнулся – и мышца как рваное сито.
Громыхают снежинки, подснежники вежливо спят,
неприкрытый февраль помогает занозам вонзаться
в тренированный пульс – мы испили влюблённость как яд
и немного боимся последствий, весьма по-дурацки.
Под рукой заколдованный клевер и облачный брют,
не по классике жанра идём на прыжки без страховки,
парашюты запаяны, нас, однозначно, собьют –
слишком поздно менять свои планы в пейзажной текстовке.
Распадается горный хрусталь на белейшем снегу,
кристаллический свет запустил механизм в подреберье,
предвесеннее чудо практически здесь – на носу,
раскрываются гидро затворы, барьеры и двери.
Без спасательных капсул, без слоя прочнейшей брони,
без хрустальных чехлов и оглядки на злыдни-приметы,
мы срываемся в самый глубокий сугроб через дни,
через годы, эпохи неверия, жизнь и сюжеты.
Деликатный февраль-индикатор топочет по льду.
Мы без музыки – просто под кардио ритм и снежинки.
Сокрывает улики метель и молчит в темноту.
Мы себе разрешили влюбиться.
да ну их, инстинкты…