***
Все то же рваное небо в пролете
Чернеющей осени. Позади шмелиное лето.
Пишу тебе, дорогой и далекой, но – как рефлекс на взлете –
Не коснусь уже твоей руки, да и знаешь, что не об этом.
А все больше об утренних или вечерних прогулках
По пустынным аллеям, силуэт твой не различая.
И не отыскивая судорожно в переулках,
И флажком в телефонной книге не помечая.
И опять, как и прежде, без адресата
Уходит конверт, или мейл – все вода! – сообщение.
Ты, конечно, не муза и не богиня, но и без того – крылата,
И как подобрать красоте твоей земное определение.
Все равно, что солнце запереть в квадратуре
На тридцати с кладовой, и думать, гремя ключами,
Что счастье сродни нормальной температуре,
Что чувство – как окей гугл – услужливо отвечает.
Мне теперь звезды собрать да бросить бы
К милым твоим ногам, как поэт – октавой.
Или как поклонник юный или, напротив, с проседью
Страсть свою, нелюбимый, отдает за даром.
Мне бы всю соль морей полной ложкой высыпать
В пресную тину будней и запечатать бурей.
Мне бы твои губы, как болезни – выстрадать,
Да и как смола – затвердеть в июле.
Ходишь чужая, статная: офис, беседы, завтраки,
Графики, совещания… жизнь на слова расходуешь.
Ветер холодный, северный, тот, что от Невы до Ладоги,
Я тебе посылаю. С ветра, как с бездомного – что возьмешь?
Знаю свой путь проторенный: зимы сменяют осени.
Гроздь налилась рябинная – к снегу да к листопаду.
Где мне искать решение, в той ли дождливой просини,
Кто нас теперь рассудит: надо или не надо?