«Но Иисус сказал ему: никто, возложивший руку свою на плуг
и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия.»
(Евг. Лк.)
1
И время не то, и часы бегут, и руки нельзя возложить на плуг,
И глаза разбегаются, недосуг удержать себя, не имея рук,
По числу четырех сторон, к удивленью седых ворон,
Думу думая, отчего так пылит и кружится мир,
Падая всякий раз, как подшофе факир,
Шляпою об перрон: за что мне? - горюет он,
В ней полосатый слон.
Лучше, если нажать на курок мысли «раньше»
Быстрее, чем мозг затопит бурая масса фальши.
Играя на брудершафт с сиамскими временами,
Памяти вскрыв ячейку, я нахожу лазейку
В медной потертой лампе, заменив батарейку,
Я ухожу в рассвет, мыслями и глазами
Пересекаю границу смело, потерявшего силу, тела,
И возвращаюсь в детство, в котором оно краснело,
В мир выцветшей обстановки,
Запахов прошлых лет, пыльных садов, дворов,
Бумажных билетиков на автобусной остановке,
Брошенных в мусор, как несчастливых слов.
2.
Раньше! - как листья счастья, опавшие далеко
Не столь на дереве, сколь на скрижалях жизни,
Там - раньше - в недостроенной отчизне,
В десятку метили, как в небо, в молоко:
Там было - Это - Чувство Созиданья,
Подъем как на Памир, как дальний перелет
Над полюсом судьбы, как с призраком свиданье… -
Когда бы, как мечта, не рухнул самолет…
О, раньше! - и во рту, как мед, воспоминанья…
Вернули вкус полей пчелиная семья,
Состарившихся муз бессудная скамья
Наполнилась, как в дни дворянского собранья.
И губы тенью, чуть, скривив как от полыни,
Пытались повторить улыбку юных уст,
Как кактус, что тоску стояния в пустыне
Единственным цветком воспел колючих чувств.
С ладошку чахлый двор (невесть что) городка
Той давности, той бедности фабричной,
Где утра длинный звук из медных губ гудка
Был голосом живой вселенной детской, личной.
Здесь поле взлётное все в маках, в мотыльках,
В порхающих, как ангелы, стрекозах,
Здесь Илы, Тушки, рея на семи ветрах,
Как эскадрильи рыб, взлетают в красных водах.
3
Так, вот же каста красноголовых буддистов лета,
Кумачовая демонстрация ревсовета,
Планета как капля крови, как красная форма детства,
Оно - украшенье жизни, ее же оно и средство.
Меня научали в школе дяди и просто тети,
Выгнув скобою брови, как двойной арбалет,
Когда я, взалкав ответ, как доска школьных лет,
Выспрашивал: тети, куда вы меня ведете?
Дяди, зачем мне, нафиг, через голову пируэт?
Зачем мне вертеться втуне, как колесо фортуны,
Голос, ломая юный, петь под чужие струны
Зачем мне в хоре согласных, если там гласных нет?
Они, отвечая по форме на пионерский вопрос,
(Что еще выдумал, этот, юный молокосос)
Глазами в глаза, где ветку с цветами мою ломали:
- Ты молод и, знаешь, детка, у тебя еще день вначале,
Запомни простую вещь, проще, чем умножения
Таблицу вызубрить - есть слабое утешение
Собою гордиться, но лучше, как говорится,
Бегло читать учиться гранитные мысли, лица,
Как если бы надо было встретить их на луне,
Не разжигая искры, повода дать к войне,
Такая наука, братец, из области «я кумир» -
К тебе повернется передом на курьих опорах мир.
4
Не стоит кусаться осой, душа, часом слетев с петель,
Если уходишь куда, спеша, ты прихвати постель,
Либо, себя покусав, моли, легче, когда вдвоём,
Либо, шагая в дверной проём,
Живо беги, там зверь - волки твоих потерь.
И ужас охватит мой древний мозг, гирей его сдавив,
И разнесется в куски мотив, будто волна о риф:
Как же мне петь? - захрипит душа, - музыки нет в тебе.
Не факт, что это конец, лапша, т.е. пипец судьбе,
Можно зашить по косой рубец, мазями залечив,
Взять земли себе, соток шесть, без нефти и без трубы,
Не то, что бы это даст капитал (спорил бы кто!), увы,
Но, если ты слышишь сердечный стук,
Если то не испуг, рукою схвативши электроплуг,
Не поворачивай шеи, друг, в сторону головы…