И что только не случается под Новый год! — возмущалась Нэнси, еле волоча посиневшие босые ноги на пятнадцатый этаж. Свои лаковые на шпильке она подарила какому-то таксисту, забыв их на заднем сидении серебристого Пежо. — А еще подруги называются! Что они подмешали мне в бокал? Почему меня так качает? И почему не работает лифт? А-у! И где моя дверь! Почему меня не встречает Арчи?! Где моя собака? Где я?
Нэнси еще никогда не чувствовала себя такой вялой. На корпоративе она впервые была то ли свободной, то ли брошенной, и плаксивое настроение наконец-то взяло верх, и Нэнси разрыдалась, сползая по стенке в двух метрах от своей квартиры. — Все мужики одинаковые!
Успокоившись, Нэнси послабила галстук-бант на брендовой блузке, глубоко вдохнула и решительно встала на обнаруженный боковым зрением коврик для ног. — Что за буквы? Вэлком! Ну конечно же, вэлком! Вэлком куда? — рассмеялась она. — В новую жизнь? Надо найти ключи.
Из маленькой черной сумочки выпала коробочка с жемчужной пудрой, которую ей только сегодня, или точнее уже вчера, подарил Дед Мороз за победу в новогоднем конкурсе. А надо было всего-то вспомнить, в каком веке Клеопатра пленила Цезаря, кто такой Македонский и где растут висячие сады, и приз в кармане! Необыкновенный приз, но Нэнси еще ничего не подозревала.
Пудра рассыпалась. — Какая досада! — Персиковые жемчужинки, которые пахли Диором, заскакали на лестничной площадке как ураганный град. Ударялись и отскакивали, снова ударялись, и вокруг Нэнси образовалось электрическое поле, яркое, как тысячи ослепительных молний на один квадратный метр. — Как магический портал! — Не веря глазам, Нэнси захотела дотронуться свечения пальцем, и её словно волной отбросило в далёкую вселенную или в чёрную холодную комнату без единого окна.
В сознание Нэнси пришла от непонятно металлического шума.
— Замечательно! Что может быть лучше очнуться непонятно где, и в этом «непонятно где» похоже кроме цементной стяжки, ничем не застелили полы. Конечно! Сплошной холодный камень! — Нэнси без обуви продрогла до костей и начала панически ощупывать пространство вокруг себя. — Эй, люди! Тут есть кто-нибудь? — Она уткнулась в деревянную дверь и попыталась найти ручку. Холодное тяжелое кольцо из грубого металла обожгло ей пальцы словно лёд. — Что за дверь такая? — Тут Нэнси вспомнила о телефоне и захотела воспользоваться хотя бы фонариком, чтобы осмотреться. Она зашуршала в сумке и достала смартфон с большим голубым экраном. Ни вай-фая, ни связи не было, да и батарея почти разрядилась, но и небольшого освещения оказалось достаточно, чтобы понять, что ее окружали только стены из природного камня. Ни одной полки с огурцами, ни ящиков с овощами. — Нет, это точно не подвал в сельском доме. — Она подняла голову вверх и на секунду представила себя принцессой, заточенной в высокой башне. — Слишком высокий потолок! И это тяжеленное кольцо на двери как из фильма про вампиров средневековья.
Пока Нэнси сама с собой разговаривала, она не могла услышать приближающиеся шаги, и со скрипом отворившаяся дверь стала для неё приятной неожиданностью.
— Вау! Какой шикарный костюм! — еле сдерживая смех, Нэнси попятилась назад, давая возможность незнакомцу войти в комнату и тем самым оставаясь от него на расстоянии.
Он держал в руке массивный подсвечник с тремя свечами. Его рукава свисали пышными многослойными буфами явно какой-то рубашки в венецианском стиле. Нэнси и сама любила такие рукава, поэтому с любопытством продолжала рассматривать и синюю царскую мантию с золотой вышивкой, и нелепый красный бант на шее — почти такой её бабушка завязывала своему Мурзику. — А серые лосины вообще пушка! — но еще больше Нэнси удивилась пафосным туфлям с черными брошками и белым кружевом, и глядя то на парик с длинными кучерявыми волосами цвета маренго, то прямо в широко распахнутые яркие изумрудные глаза, залилась истерическим смехом, позабыв и про замёрзшие ноги, и про корпоратив, и про таинственность всего, что случилось накануне.
— Прошу прощения, миледи, — заговорил незнакомец приятным баритоном, и Нэнси, склонив голову, прищурила глаза, проникаясь каждому слову, каждому жесту и выразительной мимике мужчины. — Я не совсем понял, о какой пушке идёт речь, вижу, вам нравится моё платье, а вот ваше… — он блеснул глазами, скользя взглядом по округлым бёдрам, стянутым плотной чёрной эко кожей, — вы, кажется, забыли надеть юбки. Впрочем, это не проблема. В сундуках миледи Гретты, моей сестры, есть дюжина нарядов на все случаи жизни, а Шери, наша кухарка, поможет вам одеться к завтраку.
— Стоп! Это что, розыгрыш? Где мы? — Нэнси подошла к нему так близко, что ощущала его взволнованное дыхание на своей коже. — И кто вы такой? Я вас не узнаю в этом маскарадном костюме.
— Я Фредерике Оскар Френсис Николас Макдональдс, 7-ой граф Камерон, виконт Монро или просто лорд Эварт! Мы находимся в моём охотничьем замке на берегу Колдью. — Гордо произнёс незнакомец и, сделав поклон, жадно схватил Нэнси за руку и впивался губами поочерёдно в каждый палец.
— А я императрица Анастасия Нэнси Луиза Великолепная из рода британского военного адмирала Бинг Джона третьего! И острожное со свечками! Вы сожжете мне шубу! — Нэнси ещё больше рассмеялась и, одёрнув руку, вышла из комнаты, искоса поглядывая по сторонам. — Вы говорили о каких-то сундуках… Мне нужны сапоги, и желательно итальянские! А потом я с удовольствием осмотрю ваш замок, лорд Эварт! — Нэнси была уверена, что мужчина никакой ни лорд, а в лучшем случае первоклассный актёр, и ей стало безумно интересно, кто и зачем втянул её в это шоу.
Лорд Эварт засиял радостной улыбкой, и даже на мгновение показался Нэнси привлекательным мужчиной.
— Как мне называть вас, императрица? — лорд принял игру и был несказанно счастлив.
— Можно просто Нэнси. — Она взяла его под руку и шепнула на ухо, привстав на цыпочки, — а сколько вам лет, Эварт? Тридцать четыре?
Лорд Эварт встрепенулся, глядя на лукавую улыбку гостьи из будущего, и багровый румянец вспыхнул на его щеках. Он с трудом сдержался, чтобы не закипеть от негодования.
— Мне всего двадцать семь!
— А зачем вам парик? — съязвила Нэнси, не останавливаясь ни на секунду.
— Ну я же Фредерике Оскар Френсис Николас Макдональдс, 7-ой граф Камерон, виконт Монро! Разве лорд Эварт может опуститься до уровня простого конюха?
— Ну что вы, лорд, конечно, не может! А почему в доме самого лорда нет электрических бра вдоль стен? Почему пахнет как в конюшне? И стены мхом поросли, как будто в этом замке триста лет даже экскурсии не проводили!
— Позвольте, милели, — лорд резко встал перед ней, — я вас не совсем понимаю, но не позволю плохо отзываться о моём замке! Эти стены поросли мхом еще задолго до моего рождения, а конюшни совсем в другом крыле, и у вас ещё будет возможность оценить их по достоинству!
— Серьезно?! Вы потрясающе играете! Продолжим? Куда ведёт этот коридор?
— Я не шут, чтобы играть, миледи. Мы идём выбирать вам наряд и обувь! Но настоятельно прошу вас проявлять уважение к моему дому! Иначе вы рискуете узнать, какие мучения испытала Жанна Д'Арк.
— Это угроза?
— Идемте! Мне жалко смотреть на ваши босые ножки! Но меня лучше не злить, миледи!
Узкий коридор плавно перетёк в спуск по крутым ступеням с деревянными перилами, ни разу не окрашенными и даже не покрытыми лаком. Даже в старом дворце культуры, где лишь изредка выступали аниматоры и циркачи, всё было выкрашено, побелено, чистенько и ничем посторонним не пахло. Нэнси, наконец-то, испугалась и с подозрением всматривалась в белый свет внизу лестницы.
— Неужели окна?
— Роскошные окна! С лунным стеклом высшего сорта, миледи! — лорд задул свечи и почти вприпрыжку подвёл гостью к высокому застеклённому окну. — У меня собственная мастерская по раскатыванию листовых стёкол! Мои мастера превзошли даже венецианских!
— Похвально, лорд, похвально! А что там на улице? О! Снег! — Нэнси увидела заснеженный двор, арки, колодец, женщину в выцветших длинных юбках с полными вёдрами расплёскивающейся воды. Вдалеке стояла тройка шоколадных коней. Бородатый мужчина кружился вокруг кареты с кнутом и верёвками. А ещё дальше безлюдный берег реки, холмы и сосновый лес.
— Снег, миледи! И вы здесь со мной, такая необыкновенная, с белоснежной кожей и волосами цвета пшеничного колоса! Этот Новый Год не забудете ни вы, ни я! Идёмте же, я столько всего приготовил для вас!
— Так вы меня ждали?
— Я мечтал о вас всю свою сознательную жизнь!
— Лорд! А вы и впрямь лорд? Или разыгрываете меня? Такое чувство, что какой-то богатенький Буратино снял Массандровский дворец, привёл театральную труппу, и вы все здесь играете по отработанному сценарию! Где скрытые камеры? В какой башне режиссёр? — Нэнси оглядела все стены и потолки, но так и не обнаружила ни намёка на видео наблюдение.
— И откуда в вашей прекрасной головке столько всего?! О боги, но я всё равно счастлив! Лепечите что угодно, только не молчите, и я сделаю вас графиней!
«Как бы не так! Размечтался! Я сбегу отсюда до захода солнца! И вернусь домой, даже если мне придётся в одиночку пробираться через непроходимый лес».
Спальня, в которую лорд Эварт привёл Нэнси, была наполнена светом, и только. Просторная, с чистыми белыми стенами, высокими окнами, камином, а из мебели только кровать с балдахином и два массивных сундука с золотистым декором на металлических деталях.
— Выбирайте, — сказал лорд Эварт, распахнув оба сундука.
Нэнси разочарованно взяла в руки первые попавшиеся сапожки. Такие не продаются в бутиках. Но именно этот факт и пугал. Тёплые, кожаные, на козьем меху, расшитые вручную красными стекляшками.
— Это рубины, Нэнси! — лорд, конечно, хотел произвести впечатление, но гостья равнодушно натянула сапоги и захлопнула сундуки, доверху набитые старомодными вещами. — А как же юбки?
— Нужны они мне? И не надо на меня так смотреть, как будто женских ног никогда не видели!
— Но у нас…
— Да, да, у вас в графстве девушки не носят джеггинсы, джинсы и даже классические брюки! Я знаю! — Тут раздался звук севшей батареи, и Нэнси, яростно блеснув глазами, достала смартфон. — А где у вас в замке можно зарядить телефон?
Лорд окаменел от неожиданности.
— Что, простите?
— Вы, правда, не понимаете, о чём я говорю?
Лорд пожал плечами.
— Мой звездочёт, он гений, каких свет не видывал. Давайте обратимся к нему с этим вопросом.
— А теперь, лорд, я не шучу! Немедленно отвечайте, как я сюда попала? Или это вы узнаете, как жарко было Жанне Д'Арк на костре! Я сожгу ваш драгоценный дворец вместе со всеми бесценными портретами ваших дальних родственников, со всеми конюшнями, лошадьми и мышами! — и в мгновение ока щелкнула зажигалкой, подпаливая легковоспламеняющийся балдахин.
— Да ты с ума сошла! — лорд Эварт накинулся на Нэнси, пытаясь вырвать из её рук неведомый огонь.
— Как я сюда попала? Отвечай! Или твой парик следующий! — кричала Нэнси, не желая сдаваться.
— Клянусь, я не знаю, каким способом старый звездочёт тебя телепортировал…
— Телепортировал? Да, кто вам дал право вмешиваться в чужую жизнь?! А меня вы спросили, хочу ли я в ваше тухлое средневековье?! Где этот умник?! Я немедленно хочу видеть его.
Нэнси так кричала, что позабыла об обороне, и лорд Эварт повалил её на кровать, буквально распяв под собой.
За его спиной разрастался огонь, но всё внимание Нэнси было приковано к его лицу: многозначительному взгляду и губам, таким близким, тёплым и чувственным. Между ними вспыхнула искра симпатии, и даже Нэнси поймала себя на эротических фантазиях.
У Эварта подобные ощущения вызвали затруднение дыхания. Он так давно даже не танцевал с представительницами прекрасного пола, что у него заболело в груди и из горла вырвался стон восхищения и зарождающейся страсти.
Нэнси позволила пальцам ослабить хватку, и пальцы лорда сделали то же самое. Он запустил их под раскиданные по постели пшеничные локоны и, охватив затылок, привлёк её ближе к себе, намереваясь поцеловать.
— Ну, нет! Этого ещё не хватало! — Нэнси попыталась оттолкнуть его коленом, но лорд настойчиво приник трепетными губами к её губам. И что оставалось делать дабы не навредить себе, только отозваться на самый нестандартный первый поцелуй в её жизни, и убедиться, что даже триста лет назад целовались так же, как в двадцать первом веке.
Прервав ненасытный поцелуй, Нэнси высвободила руки и обеими ладонями упёрлась в грудь лорда, давая понять, что большего ему не позволит. Он понимающе посмотрел ей в глаза, но ему хотелось целовать её снова и снова. Лишь запах гари направил его мысли в другое русло.
Лорд сорвал тлеющую тряпку и, бросив на пол, окончательно затушил огонь своими прекрасными башмаками. Но в его груди пламя только разгоралось.
(местами Нэнси ничего не помнила)
— Спасите, спасите, спасите разбитое сердце моё! Спешите, спешите, спешите! Найдите, найдите её! И с какой стати я должна кого-то спасать? Неужели у вас тут бубонская чума покосила всех прекрасных леди? Мне всё равно, честно! Даже не отвечайте! Но я настоятельно рекомендую вам найти способ вернуть меня домой, иначе я за себя не ручаюсь. Если вам дорог ваш распрекрасный лорд, то в ваших же интересах вернуть меня домой, иначе я ему такую весёлую жизнь устрою, что этот замок не выдержит и рассыплется в щепки, хлам, песок и пепел, и будете вы, старый звездочёт, спину гнуть дабы рано или поздно вернуть всё на круги своя. Так что лучше не будите во мне зверя! В гневе я пантера, и не пощажу никого! — Сказала как отрезала и откинулась обратно на мягкую спинку раритетного кресла, недовольная ни Диланом, ни Эвартом, ни отсыревшим замком в целом.
(местами Нэнси ничего не помнила)
Допив до дна микс Дилана, вместе с лёгким головокружением Нэнси почувствовала необъяснимое желание встретить Новый год в компании лорда Эварта. Ещё минуту назад она была готова выщипать жиденькие усы звездочёту, выколоть ему глаза маникюрными ножничками, связать и пытать лентами для депиляции, которые по счастливой случайности нашлись в её сумочке вместе с другими женскими штучками. Как смешно у лорда и его слуг отвисала бы челюсть!
— Забавные! — Нэнси уселась в кресло как королева и посмотрела на застывшего в недоумении лорда. Он наконец-то отдал последние распоряжения и вернулся к ним.
Эварт стоял у пылающего камина, такой важный и подавленный, такой маленький в огромном зале с каменными стенами. С высокого потолка рассеивался свет сотни свечей, зажженных по его приказу. Но Нэнси смотрела не на люстру.
Дилан раскрыл шахматную доску и волнительно расставлял фигуры, подавая знаки лорду присесть напротив гостьи, а Эварт мешкал.
На длинном дубовом столе еще стояли бокалы с недопитым вином. Кухарка Шери бегала туда-сюда сама, а всех помощников на время рождественских праздников лорд распустил по домам.
— Моё почтение, леди. — Дилан поклонился и зашуршал плащом, направляясь к выходу.
— Ну вот мы и одни, Нэнси. — Лорд важно присел рядом, всё в тех же серых лосинах и смешных башмаках, в рубашке с шикарными пышными рукавами и излюбленным воротником Питера Пена.
— Не страшно тебе, лорд Букингемский! — Нэнси, дразня, даже привстала, как львица готовая к прыжку, но заметив смущение, переключилась на шахматы.
Лорд Эварт чувствовал себя как старый одинокий лев. В двадцать семь его не переехала карета, не ударило молнией, его не отравили, не заразили чумой, и он мог бы надеяться дожить до начала колонизации Австралии (1788), но ему было так скучно, что иногда хотелось умереть. От поедания сладостей у него на макушке рано начали выпадать волосы, а на подбородке появилась жирная складка, отчего он считал себя непривлекательным и уже забыл, что такое флирт. Его изумрудные глаза смотрели на Нэнси озадаченно и нерешительно.
— А тебе не страшно провести ночь во дворце? Ты меня не боишься? — Спросил он.
— Если ты не людоед, то что ты можешь мне сделать? Почему я должна бояться тебя?
— А если мне придется по вкусу твоё общество, и я не отпущу тебя назад в будущее? А если Дилан не найдёт способ вновь запустить машину времени? Что если тебе придётся навсегда остаться здесь? Ты бы хотела стать графиней Камерон? — спросил лорд Эварт, он же Граф Камерон, изображая на лице виноватую улыбку.
— Не торопись с предложением руки и сердца, граф! Я не девочка в белых перчатках с кружевным зонтом! — Она устремила в него свои бездонные голубые глаза, в которых бушевал океан.
— Зачем тебе возвращаться? В замке есть чудесная библиотека! А каждую субботу я готов устраивать бал в твою честь! У меня лучший орган в Европе! А клавесин вообще шедевральный! Я поселю тебя в лучшей комнате! У тебя будут слуги, и тебе не придётся самой ничего делать! Ну кроме… — Эварт покраснел, вспомнив страстный поцелуй в комнате сестры Гретты, и его мужское естество предательски заявило о себе.
— Кроме как исполнять супружеский долг. — Закончила за него Нэнси.
— Ну а что? Если старый конь борозды не испортит, то я еще резвый арабский скакун! Тебе понравится! Еще сама будешь бегать за мной по всему замку!
— Ага! В сексуальном кружевном белье! У тебя же лучшая фабрика, да? — Съязвила Нэнси, вставая с кресла и давая понять лорду, что их разговор переходит грани договорённости. — Ещё одна ночь, новогодняя ночь, и мы простимся навсегда. Твой звездочёт просто обязан вернуть меня домой!
— Я бы никогда не обидел тебя. — Эварт схватил её за руку, не разрешая уйти.
Они стояли друг напротив друга, и неведомое обоим магнетическое поле подтолкнуло их в тесные объятья. Нэнси не оттолкнула его, и лорд заручившись уверенностью, смело поцеловал её в лоб, висок, яблочко щеки, а затем страстно коснулся губ, и Нэнси приняла его поцелуи не без удовольствия.
Эварт уткнулся лицом в копну соломенных волос с незнакомым запахом Хендер шондерс, и не хотел ни на миг расставаться. Он крепко прижал к себе Нэнси и с содроганием тела ощущал каждый её учащенный вздох. Она казалась ему нежной и слабой императрицей. Он предвкушал победу, покрывая её шею поцелуями и обжигаясь прерывистым дыханием.
— А ты лев, лорд, граф… Но маменька велела «до свадьбы ни-ни», так что гасим свечи, и на сегодня хватит впечатлений.
«Не знаю, зачем я это делаю! Но если нас снимает скрытая камера, то шоу продолжается».
(местами Нэнси ничего не помнила)
— Нет, я ваша гостья, твоя гостья, лорд Эварт! Но остаться здесь навсегда совершенно не входит в мои планы! Так что не обессудьте, но довольствуйтесь своими фрейлин на охоте, в бане и конюшне! А я не для вас! И как только часы пробьют полночь, я исчезну! Дилан обещал всё настроить, отремонтировать, заменить, провести все свои странные опыты с пудрой и зеркалами, иначе я сама его как подопытного зайца отправлю на Луну, а тебя, лорд, на Марс! Будешь там своим париком трясти перед марсианками!
— Какие глубокие познания в астрономии, миледи! — Лорд еле сдерживался, чтобы не наброситься на неё, чтоб если не задушить в объятиях, то хотя отомстить за отказ настойчивым поцелуем в губы. — Ничего другого я от вас и не ожидал. Но вы не знаете, от чего отказываетесь. Так позвольте же продемонстрировать вам все прелести этого замка! Идёмте же в конюшню! Еще ни одна дама не устояла, увидев меня на коне!
— На меня лошади впечатления не производят, лорд, но поскольку у вас даже телевизора нет, то идёмте.
Конечно, лорд Эварт понимал нежелание молодой и красивой миледи из будущего и не стал и дальше распускать павлиний хвост, а лишь предложил ей руку, и они направились к парадному входу, где при ярком солнечном свете наружные стены замка выглядели еще более удручающими, чем изнутри. По неловкому молчанию, Нэнси понимала, насколько лорд огорчен отказом, и ей опять стало его жалко. Он был таким милым, когда молчал. Его глаза, как глаза ребёнка, были полны надежды и доверия, а Нэнси никогда не любила обижать людей, даже если они этого вполне заслуживали.
— Ну не расстраивайся, Эварт, до двенадцати ночи у нас ещё вагон времени! Совсем скоро ваш бал-маскарад… Я буду танцевать только с тобой, обещаю! — ласково добавила она.
— Я заточу звездочета в темницу, если он на самом деле вернёт тебя обратно, тем самым отняв у меня, клянусь! А тебя в саму высокую башню сразу после бала, и ты будешь счастлива видеть меня, как солнце! Так что смирись, что ты станешь моей женой, законной графиней Камерон! Мы обвенчаемся, как только священник вернётся из путешествия в Ватикан.
— Я сожгу твой замок! — отчеканила она нервно. — Ты останешься без крыши над головой в одних панталонах, лорд! Даже не смей мне угрожать! Если я никогда не вернусь домой, то мне и терять нечего. Я и себя сожгу, но не буду ублажать тебя в постели, лорд!
— Неужто лучше умереть, чем быть моей? — Эварт от волнения облизал пересохшие губы. Нэнси не на шутку напугала его своей решимостью и дерзостью.
Нэнси отвернулась, прикрывая глаза руками. Беспокойство волной захлестнуло её с головой, и слёзы непослушно брызнули из глаз. Дул холодный ветер, вокруг всё было в снегу, вокруг всё было чужое, ржали кони, и она не могла развернуться и уйти. Уйти куда? Где её дом? За триста лет отсюда!
— Ты чего? — Эварт встал перед ней и осторожным касанием приподнял подбородок. — Что там в будущем есть такое, чего нет здесь? — он смотрел в её чистые глаза, а под ногами земля уходила от чувства нежности к этой несносной особе. Он обнял её, забывая, что он лорд, забывая про замок, конюшни, про бал. Даже в одних панталонах в шалаше, но рядом с ней он был бы счастливее, чем без неё здесь, имея всё, о чем можно мечтать простому смертному.
Нэнси была очень красива даже сейчас, несмотря на раскрасневшиеся щёки, мокрые ресницы и шмыгающий нос. Лицо с тонкими чертами словно было создано для оттиска портрета новой графини на золотых монетах. За миг одновременно нахлынувшие размышления в голове лорда заставили его убавить пыл и ничего не требовать. В конце концов ещё не факт, что звездочёт до полуночи придумает способ вернуть Нэнси в её мир, да и не нужно ничего придумывать. Лорд уже всё решил — у звездочёта ничего не получится, но Нэнси знать об этом пока необязательно.
Эварт нежно гладил её по спине, вдыхая запах волос, а Нэнси, невольно разглядывая жилетку лорда, ловила себя на мысли, что в ней еще вчера проснулся непонятный интерес к этому недотирану, недомачо, и ей были приятные его комплименты, ухаживания, прикосновения и страстные поцелуи.
Они не замечали леденящего ветра, который то и дело трепал пшеничные локоны. Окоченевшими пальцами Нэнси проскользнула лорду под жилетку и, согреваясь, ошарашила лорда:
— Я хочу, чтобы Дилан телепортировал сюда моего пса Арчи! Если мой любимый пёсик будет здесь, то возможно я останусь с тобой на новогодние каникулы.
— О! Моя радость! Свет моих очей! Как я счастлив! — Эварт на радостях подхватил Нэнси на руки и закружил, крепко прижимая к себе.
Лорд предвкушал победу, а Нэнси пришла в смущение, признаваясь самой себе, что этот старомодный мужчина в парике смог покорить её сердце, но об этом она, конечно же, пока не скажет.
(местами Нэнси ничего не помнила)
— Сколько здесь работы! — думала Нэнси, покидая двор лорда Эварта. — Я бы навела здесь порядок! Интересно, в соседнем замке тоже такой неухоженный фасад, колоны, ступени, тротуары, въездные ворота и окрестности? Так жалко смотреть на это шедевральное величие, лишенное заботы и внимания. Неужели лорд не любит свой дворец? Или у него попросту нет денег на содержание зданий в первоклассном виде?
Эварт сидел в двухместной золоченой карете с важным видом. На нём был нарядный костюм молочного цвета с желтыми тонкими полосами, янтарными пуговками, кружевными манжетами и высоким воротником-стойка. На груди красовались медали за заслуги и рыцарские ордена.
— Да, миледи, вы правильно заметили, что я настоящий рыцарь и имею почётный орден Бани. По традициям нашего рода я, как и мой отец, рыцарь Большого креста! Так же на моей груди вы видите древнейший и достойнейший орден Чертополоха. Его вручил мне сам король Англии! А знаете какой девиз ордена? — Никто не тронет меня безнаказанно! Но это, моя прекрасная Нэнси, ни коим образом не относится к тебе! Мы ведь перешли на ты, дорогая?
— О, мой рыцарь! Неужели я попала в сказку? Ты такой красивый, внимательный, забавный и к тому же настоящий рыцарь с собственным дворцом! И неважно, что твой замок в плачевном состоянии, важно, что он есть и ты не живёшь на съемной квартире за пять кварталов от цента города!
— У нас ещё будет время обсудить ремонтные работы, дорогая. Я обещаю, что с радостью воплощу в реальность все твои самые смелые и нестандартные желания. Лишь бы ты всегда была со мной! Обещаешь даже не думать о своём мире? Обещаешь никогда не бросить меня? Быть со мной в горе и в радости, в богатстве и бедности? У меня никогда в жизни не было более сильного желания, чем желание связать себя узами брака именно с тобой, моя несравненная Императрица Нэнси! Я никогда никому не говорил о любви. Но ты та, которой я готов кричать среди толпы городских зевак о своих чувствах. Я по уши влюблён в тебя, и если мои чувства невзаимные, я готов добиваться твоего расположения всеми доступными и недоступными способами. Ты только скажи, что мне сделать, и я исполню любой каприз.
— Ничего ненужно, лорд, — Нэнси смущенно опустила глаза. — Ты уже сделал всё, что нужно, чтобы разбудить во мне чувства. Еще тогда, когда в спальне твоей сестры мы впервые целовались, я поняла, что ты необыкновенный. И пусть Дилан выдал мне всю подноготную о твоих похождениях с крепостными девками, я не перестала считать тебя особенным! Я столько всего нафантазировала о нас! Ты не представляешь! Конечно, не без сомнений, но я приняла решение, и мой положительный ответ будет «Да»!
Эварт с такой благодарностью и облегчением кинулся в объятия, что Нэнси едва не расплакалась. Настолько лорд казался ей безобидным, нежным, ранимым и манящим, что она, позабыв о тщательно нанесенном макияже, прильнула к его губам, наслаждаясь океаном вспыхнувшей страсти.
— С твоего позволения, — Эварт тяжело дышал в промежутках между поцелуями, — я сегодня же объявлю о нашей помолвке! Только ради этого стоит ехать на бал! Иначе я бы повернул карету и на руках бы отнес тебя в спальню, чтобы покрыть поцелуями каждый сантиметр твоего тела. — Его рука скользнула под блузку Нэнси, и Нэнси забыла и как её зовут, и про своего любимца Арчи. Всё стало таким неважным, как будто в её жизни был он один — центр её вселенной, её страстный граф, и до него она как будто не жила вовсе.
***
— А ну-ка, давай-ка, плясать выходи! — Нэнси настолько вошла в роль Снегурочки, что уже в четвёртый раз допевала песню из старого советского мультфильма, которая, естественно, стала хитом новогоднего карнавала в замке Фаролайла. А ведь замок давно приобрёл дурную славу, и в народе его называли проклятым. О проклятии Фаролайла слагали легенды, и по одной из них в старой башне жил призрак сожжённой ведьмы, и она любила пошутить над влюблёнными, и насылала на них чары неистового влечения. Чем таким неистовым занимались эти зачарованные влюблённые, история умалчивает, но ходили слухи, что после пика неистовства наступал пик мучительного одиночества.
Возможно, движимые проказами духа сожжённой ведьмы, Эварт и Нэнси спешили уединиться в одной из гостевых комнат старого архиепископа Брэндинга Милла, чрезмерно набожного и чистоплотного, сурового и до безобразия брезгливого. Но разве Нэнси могла догадаться, что покои, куда они влетели как сумасшедшие принадлежали самому архиепископу, и что с настенных портретов на них смотрели достоверные портреты фамильных предков: уважаемые и почтенные графини древнего рода Милла, шотландские бароны и баронессы в умопомрачительных нарядах с высокими объёмными воротниками-стойками из гипюра и кружев. Возможно, среди портретов было и изображение шотландской королевы Марии Стюарт, но даже если и так, то Нэнси уж точно её не узнала бы.
— Ты сводишь меня с ума, — запыхавшись, простонал лорд Эварт. Он поставил подсвечник с ярко пылающими свечами на сундук, и неохотно выпустил Нэнси из объятий. Чтобы никто не ворвался в комнату и не помешал им, Эварт в мгновение ока пересёк покои и закрыл дверь на массивный засов.
— Мы одни, моя императрица! — томным голосом, переходящим на шёпот, говорил Эварт, приближаясь, как осторожный лев перед решающим прыжком в сторону ни о чём не подозревающей газели.
Нэнси сидела на краю кровати и, закусив губу, мысленно раздевала лорда. Нет, она не наивная овечка, а скорее самая настоящая пантера, довольная своим телом и в чёрном кружевном белье, и без белья.
Эварт не посмел сразу наброситься, а положил свой острый подбородок на колени Нэнси и, не отрываясь, всматривался в изящные черты её лица, словно предчувствовал скорое расставание и хотел запомнить её чарующий образ на всю оставшуюся жизнь. В сочных оранжевых отсветах свечей он гладил и покрывал поцелуями её тонкие пальцы, запястья и оголенные руки до локтя. Нэнси наклонилась и, сняв с него парик, запустила ладонь в редеющие карамельные волосы. Она поглаживала его холёные щёки, высокий вспотевший лоб, касалась мочек ушей и словно пером щекотала чувствительную тонкую шею.
Эварт блаженно прикрывал глаза, ощущая себя легче невесомого белого облака. Он словно проваливался в себя, в свои чувства и эмоции, в пол, под землю. Проваливался и выныривал, вздрагивая от дикого желания и предвкушения выпустить своего дракона на волю, и обладать, обладать и обладать Нэнси до первых лучей их последнего рассвета.
— Может задуть свечи, любовь моя? — спросил он, скорее от неуверенности в том, что понравится ей без дорогого костюма, орденов и медалей. А ему безумно хотелось нравиться. Нэнси непременно должна им восхищаться. Его лицом, плечами, руками, ногами и размерами его могучего, каменного дракона, скрываемого под панталонами.
— О нет, милый! Больше всего на свете я боюсь темноты и жаб! — пробормотала Нэнси, растягивая верхнюю пуговицу блузки. — Пусть горят. Я хочу видеть каждое твоё движение.
— Может я оставлю одну свечу и отнесу подсвечник в дальний угол? Сделаем полумрак…
— Может ты наконец-то поцелуешь меня в губы? — Нэнси взяла его за воротник и притянула к себе.
Эварт накрыл её своим телом, покрывая страстными поцелуями гибкую шею, вдыхая запах её локонов, рассыпавшихся на бархатном покрывале архиепископа. Их окутала волнительная тишина, и только биения сердец и учащенное дыхание её нарушало. Нэнси казалось, что у неё триста лет не было мужчины. Эватру казалось, что у него вообще не было раньше секса.
В порыве смежных чувств Эварт избавился от стесняющего движения костюма и в нательном белье смотрел на джеггинсы Нэнси, не зная как их расстегнуть. Он начал с блузки. От первых прикосновений к горячей груди, скрытой под черным кружевным бюстгальтером, у него сильнее забилось сердце, а Нэнси дразня помассировала свои налитые полушария, и лишь лёгкий румянец окрасил её щёки. Она снова манила впиваться в её ненасытные губы. Поцелуи разжигали обоих, и Эварт ни о чём больше не мог думать, но неосознанно медлил, то и дело переводя дыхание.
Нэнси ловко сняла и небрежно сбросила блузку на пол, доводя Эварда до кипения своей раскованностью. Он зашипел как чайник и окончательно лишился самообладания. Всё, что ему хотелось в эту секунду, — смотреть, сжимать, ласкать губами и языком её грудь. Он опустил бретельки и, оголив две спелые вишенки на вершинах снежных холмов, сияющих в свете свечей, любовался ими, мял обеими руками, водил пальцами по гладкой шелковистой коже и брал в рот и осыпал Нэнси миллионами комплиментов.
Её накрыло как волной. Нэнси тонула в его восхищении, желании и страсти. А его поцелуи влажной дорожной опустились ниже пупка, и металлические болты на джеггинсах могли бы стать препятствием для средневекового лорда, но его руки быстрыми ловкими движениями справились с застёжками. Облегающая эко кожа скользила по её ногам, как сползающая шкура с кобры, и Нэнси сама как кобра готова была всем телом замирать под дудочку лорда и наслаждаться мелодией его страсти.
Она ощущала его горячее дыхание на внутренней линии бёдер. Он дышал слишком близко от чёрного кружева трусиков, и когда его пальцы отодвинули краешек белья, Нэнси закрыла глаза, чтобы сильнее чувствовать его ласки. Он целовал её сочный розовый бутон с такой нежностью, что Нэнси умирала и воскресала, чтобы снова умереть и воскреснуть. Он целовал, лизал, всасывал, водил языком по набухшим лепесткам, проникал кончиком языка в мокрую сердцевину цветка, и Нэнси откуда-то с седьмого неба уже обдумывала как отблагодарить за головокружительное удовольствие.
Она бесстыдно нащупала ножкой его разъяренного дракона, и лорд Эварт, приняв этот жест за знак к действию, распрощавшись с нательным бельём, встал на колени между её разведённых ног. Им овладело неистовое желание познакомить Нэнси со своим раскрасневшимся, разбухшим и покрытым вздутыми венами драконом.
Он взглянул на неё перед тем, как накрыть собой. Желанная, божественная! Бери и властвуй! Бикини и бюстгальтер упали на пол, и они наконец-то соприкоснулись обнаженными телами. Губы Нэнси манили наслаждаться поцелуями, и Эварт прильнул к ним с закрытыми глазами и распахнутым сердцем, и ему было абсолютно всё равно, что Нэнси не из числа благородных девиц, как его мать и сёстры.
От неё пахло апельсиновым маслом и цветами фиалки. «Это Диор», — запомнил он. Он снова и снова осыпал её страстными поцелуями, ощущая вкус её сливочной кожи и аромат соблазнительного податливого тела. Нэнси целовала его в шею, посасывала и покусывала мочку уха, потому что сама балдела, когда он делал то же самое. Она проводила кончиками ногтей по пояснице, за две минуты разгадав его эрогенные зоны. Его стон удовольствия эхом откликался в ее сердце. Их словно поразила магическая молния страсти, и пламя страсти всё сильнее закипало в их сплетённых телах.
Лорд, не утомленный желанием, но утомленный ожиданием, возбуждал её как никто и никогда. Она ждала его поцелуев и не могла им насытится. Её сочный бутон взывал о вторжении, а дракон лорда твёрдый как кувалда лишь касался лепестков. Нэнси уже пять раз воскресла, а лорд всё ещё терял остатки рассудка, и ласкал пальцами её упругую грудь. Он хотел изучить каждый сантиметр её тела и запомнить каждую родинку. Снова целовал шею и плечи, брал в рот поочередно вишенки её белоснежных холмов и шептал в порыве страсти «О, моя несравненная Императрица! Как же я люблю тебя».
Уже не контролируя себя, Нэнси сама направила его дракона в нужном направлении. Он был большущий, толстый и горячий, с пульсирующими венками. Эварт медленно погружал его в раскрывающийся бутон, сверху вниз и обратно, вызывая торнадо сладострастных стонов Нэнси и своих собственных. Ей хотелось укусить его, за то, что медлит! Ей хотелось укусить его, потому что в эту ночь он был её непревзойденным седьмым графом Камерон, виконтом Монро или просто страстным любовником лордом Эвартом!
Она нежно мурчала, а внутри неё словно громыхали фейерверки. Эварт растягивал удовольствие и то и дело опускался вниз, чтобы слизать росу с раскрытых лепестков. Его дракон отдыхал, а потом снова и снова разжигал в Нэнси огонь страсти. Его толчки были подобны пробитию центральных ворот укреплённой крепости мощным тараном.
Всё резче и резче Эварт загонял в неё своего дракона, не давая передышки на вдох. От разразившейся бури даже свечи стали сильнее гореть, плавиться, стекать, и наконец последний огарок погрузил покои архиепископа в кромешную тьму. Комнату заполнил финальный стон лорда. Как настоящий лев он взвыл от полученного удовольствия после того, как его огнедышащий брызнул пульсирующей струёй на чужое покрывало. А Нэнси затрясло от приближающегося оргазма, и она в благодарность погладила его лицо, пальцем провела по верхней губе и, поцеловав в нос, отвернулась, чтобы накрыться одеялом.
— Лорд! — прошептала она. — Это было прекрасно! О том, как это было прекрасно, догадывались даже портреты на стенах…
Нэнси разбудит звонок в дверь. Арчи радостно вилял хвостом, будто давно её не видел. Сонная Нэнси встала с постели и распахнула входную дверь раннему гостю. На пороге стоял двадцатисемилетний Эдуард из отдела технической поддержки. С букетом красных роз, бутылкой шампанского и искренними извинениями.
А где-то за триста лет назад одинокий лорд Эварт заточил в башню главного звездочёта герцогства за мистические опыты, по неосторожности повлекшие за собой беспросветное одиночество.