За полтора года нашего общения с Николаем Рубцовым есть его стихотворения, которые создавались при мне и посвящённые мне. Я уже писала об этом, но враждебно настроенные ко мне люди продолжают твердить, что Рубцов не посвятил Дербиной ни одного стихотворения, потому что её не любил. Постараюсь хронологически обосновать даты и историю создания этих стихов. Весна 1970 года. Рубцов в гостях у меня в деревне Подлесная под Вологдой. Вечереет. Рубцов возвращается с улицы в дом радостный, глаза сверкают, возбуждённо начинает читать только что написанное стихотворение: "Люда! Послушай, послушай, как здорово!"
В последней строчке: "...и мы с тобой совсем одни!" - слышится затаённый восторг, тайная радость, желание, чтоб наше одиночество длилось дольше.
Уже деревня вся в тени.
В тени сады её и крыши.
Но ты взгляни чуть-чуть повыше
Как ярко там горят огни!
Одна у нас в деревне мглистой
соседка древняя жива,
И на лице её землистом
Растёт какая-то трава!
И всё ж прекрасен образ мира,
Когда в ночи равнинных мест
вдруг вспыхнут все огни эфира
и льётся в душу свет с небес.
Когда деревня вся в тени,
И бабка спит, и над прудами
Шевелит ветер лопухами,
И мы с тобой совсем одни!
1970г.
Вот ещё одно стихотворение "В дороге" начиналось тоже при мне.
Зябко в поле непросохшем,
Не с того ли детский плач
Все настойчивей и горше...
Запоздалый и продрогший
Пролетел над нами грач.
Ты, да я, да эта крошка -
Мы одни на весь простор!
А в деревне у окошка
Ждет некормленая кошка
И про наш не знает спор.
Твой каприз отвергнув тонко,
Вижу: гнев тебя берет!
Наконец, как бы котенка,
Своего схватив ребенка,
Ты уносишься вперед.
Ты уносишься... Куда же?
Рай там, что ли? Погляди!
В мокрых вихрях столько блажи.
Столько холода в пейзаже
С темным домом впереди.
Вместе мы накормим кошку!
Вместе мы затопим печь!..
Молча глядя на дорожку,
Ты решаешь понемножку,
Что игра... не стоит свеч!
1970г.
Мы часто ходили втроём: Рубцов, я и моя дочка. Дочку я отводила в садик, Рубцов возвращался в город, а я домой на работу. Однажды мы шли вот так втроём апрельским утром , по влажной пашне расхаживали грачи, а иногда и пролетали над нами, тяжело взмахивая крыльями. Рубцов поёжился и сказал: " Зябко в поле непросохшем" и продолжил задумчиво: "Запоздалый и продрогший пролетел над нами грач".
- Почему запоздалый? - спросила я,- сейчас же утро!
-Так лучше, кратко ответил Рубцов. И
он изображает не утро, а вечер и наше возвращение в деревню, где "вместе мы накормим кошку, вместе мы затопим печь!"
К лету я сшила жёлтое льняное платье с отделкой из вологодских кружев. Рубцову оно очень нравилось. Вскоре появилось стихотворение.
В твоих глазах
Для пристального взгляда
Какой-то есть
Рассеянный ответ…
Небрежно так
Для летнего наряда
Ты выбираешь нынче
Желтый цвет.
Я слышу голос
Как бы утомленный,
Я мало верю
Яркому кольцу…
Не знаю, как там
Белый и зеленый,
Но желтый цвет
Как раз тебе к лицу!
До слез тебе
Нужны родные стены,
Но как прийти
К желанному концу?
И впрямь, быть может,
Эго цвет измены,
А желтый цвет
Как раз тебе к лицу.
1970г.
В некоторых изданиях Николая Рубцова под этим стихотворением стоит дата 1962 год. Это неверно. В 1962 году он был с Генриэттой Меньшиковой. Там были другие стихи. Впоследствии это стихотворение пел Александр Градский.
Четвёртое стихотворение Николая Рубцова "Под ветвями больничных деревьев" было им написано в больнице после травмы руки, случившейся в июне, когда он разбил моё окно после ссоры со мной. Впервые он и прочитал его мне на скамейке под берёзками в больничном дворе.
Под ветвями плакучих деревьев
В чистых окнах больничных палат
Выткан весь из пурпуровых перьев
Для кого-то последний закат...
Вроде крепок, как свеженький овощ,
Человек, и легка его жизнь,-
Вдруг проносится "скорая помощь",
И сирена кричит: "Расступись!"
Вот и я на больничном покое.
И такие мне речи поют,
Что грешно за участье такое
Не влюбиться в больничный уют!
В светлый вечер под музыку Грига
В тихой роще больничных берез
Я бы умер, наверно, без крика,
Но не смог бы, наверно, без слез...
Нет, не все,- говорю,- пролетело!
Посильней мы и этой беды!
Значит, самое милое дело -
Это выпить немного воды,
Посвистеть на манер канарейки
И подумать о жизни всерьез
На какой-нибудь старой скамейке
Под ветвями больничных берез...
1970г.
После прочтения сказал мне:" Люда, ты заметила? Я написал "посильней мы и этой беды...", не написал Я, а написал МЫ. Мы, Люда, это МЫ с тобой".
- Ну, а почему выпить именно воды? -спросила я. Рубцов смущённо улыбнулся.
-Ну, Люда, самое милое для меня сейчас - выпить воды и ничего более. Мы рассмеялись. Тогда он понимал, что мог умереть от потери крови, но был спасён мной и фельдшером Наташей Липиной.
В самом конце сентября Рубцов стал собираться в Москву по творческим делам. Он должен был уйти от меня вечером, на ночь глядя. Быстро темнело, моросил дождь. Наконец, он вручил мне ключ от своей квартиры и всё повторял:" Люда, ты жди меня!" Уже одетый, в пальто, он сел за стол, вылил в стакан остатки из бутылки и сказал, усмехаясь:
- За Вологду - землю родную я снова стакан подниму! И снова тебя поцелую, и снова отправлюсь во тьму. .. И пусть будет дождичек литься. Пусть всё это длиться и длиться..."
-За Вологду - землю родную ... Коля, как хорошо! Как звучит!-восхитилась я.
- Так и оставлю, - сказал он.
Потом я думала, что это его экспромт, чудесный экспромт. Но где-то прочла, что это он уже читал Александру Яшину. Не знаю. Но интуиция мне говорит, что так он мог обратиться только к женщине и женщине любимой.