Я не буду писать про февраль и про двадцать второе,
и не надо, любезный читатель, меня умолять,
а иначе заведомо конгениальной строкою
мне придётся значение прежних стихов умалять.
Ну о чём ты хотел бы прочесть, мой пытливый читатель?
О позёмке, ветрах и узорах на зимнем окне?
О чернилах, опять же, а может о бабушке, кстати,
что выходит в промозглую стужу в своём шушуне?
Прометелься февраль и прокашляйся – кажется, было,
три сосны под замёрзшими окнами так же растут,
и качается жёлтый фонарь, освещая уныло
обязательный в зимних стихах индевеющий пруд.
В феврале далеко до весны – я могла написать бы,
но неправда, до марта неделя и снег всё мокрей.
Искушённый, начитанный – ждёшь от меня рифмы «свадьбы»?
Так возьми же её, мой милейший читатель, скорей.
По всему получается, мне удивить тебя нечем,
неизбитых сюжетов осталось-то – наперечёт,
но надеюсь, что реминисценциями обеспечен,
любопытный читатель по ссылкам пойдёт и прочтёт.
На пост-постмодернистских просторах не заперты двери,
без зазрения тащим хабар и по новой кроим.
Я не буду писать про февраль, но однако же верю –
ненаписанный текст
станет лучшем твореньем моим!
***