Шел сотый год войны.
Суровый патриот, герой и прощелыга,
Тащил ползком полезный автомат.
И не было на том его совсем вины.
Лишь вечность впереди, томленье мига.
И зубы сквозь на чистом русском мат.
Победы запах — гарь, но он привыкший.
Родился на войне, умрет на ней.
Вернее, сгинет, во мраке дней...
И слава тра-та-та, и лист налипший
На лоб, которым землю впер, крича.
А что кричит, не помнит, но возникший
Тут образ мира — гонит сгоряча.
Не будет мира, нужно отстоять
Все то, чего не знает, бедный, тоже.
За государство бой идет, и мат по роже.
А государство то — Кузьмы что ль мать.
***
Крутился шар земной как вихрь,
И времена веками мельтешат.
Мечта колдует будто истый знахарь,
Народов вид бессмертием объят.
Рождались царства, крепли, исчезали.
Из глубины исторьи чад и ругань.
Но где-то и покойный гомон, ясли.
Мычание скота, да на рассветы глянь.
Русь ширилась, среди народов прочих.
Сперва была славянским племен сретением.
Варяги их свели в одно, за кормчих
Сойдя средь бед и счастия, свершеньем...
Стараясь быть, по жизни, даже в смерти.
Славяне также, росы прозывались.
А «рос» то окрик лоцмана — успеть
До берега свернуть, ведь опасались,
Когда по ходу лодки впереди шум водопада,
Порога буйного, и прочие напасти.
То «ро» и «ссс», и рокот и шум брызг. Вода!
И окрик потому такой: спасти от пропасти.
И «вар» — «яги́»: команда слухачу,
Вставал что на нос лодки, впритык слушал,
Внедряясь в даль и взором, и почуяв
Всем слухом — «рос-с-с», уж истово кричал.
«Бурлит — кричи» то значило. Уж знамо слово,
Оно все русское от корня, хоть проверь.
И стали, значица, варяги, держа весло,
И взор до облаков, и взором верь.
В селеньях дети оттого, играя в мореходов,
Пищали в суетном подпрыге «я рос, я рос!».
И так славяне стали русами. Во мгле веков.
И стала Русь. Простор и широта, и даль. Вопрос.
Теперь вопрос над суетой научной мажет небо.
Стараясь написать на облаках историю.
А просто всё, почти, рус скандинавом не был.
От корня он иной, славянскую просодию
Хранит в душе, да воспевая сердцем
Равнины и леса, величье водопадов,
Моря и реки, небеса, обветренным лицем
Глядя в простор, рассветы бдя, чтя кров.
***
Так встало царство русское, окрепло вширь.
Да непроста история, но так у всех народов.
И сам себе и кормчий, и ярый поводырь:
Народ Руси, проходчик небесных сводов.
Ведь, ибо, горизонт вот, а вот даль.
И там за далью прячутся рассветы.
А он не любит пестовать печаль.
Его мечты да пред луною в пыль раздеты.
Оголено и откровенно мыслию — как есть.
Надежда на скрепление руки об руку.
И все народы так должны: знать весть.
А коль придется, восставать, чрез му́ку.
И верить, и свершать, до края всей земли.
А украин-то на Руси, поди сочти!
Но главное: бесчестию не внемли.
И будет счастие, хотя бы пусть почти.
***
И вот пришла пора, а было много бед.
И было и немало чем гордиться.
То общее для русов всех: исторьи след.
Которую всю пей, да — не упиться.
И часть Руси в веках, мала, но все ж вели́ка,
В отдельный этнос обратилась, хорошо!
В итоге строит государство, в благо человека.
Нет, не одного. Для всех. Но — що?
Как сходит человек с ума увидеть тяжко.
Не для слабонервных зрелище, никак.
И как становится бессмысленною хрюшкой.
Что экскрементами не брезгует, да в смак.
Вот так же может быть с любым народом.
Урок всей жизни — на века вперед.
И тут же мир под долгим неба сводом...
Становится совсем почти урод.
О, нет, не весь. Мир, в принципе, дитя же.
Что заблудилось между сосен трех, шутя.
И мило личико его, но... всею рожей! —
Пытается сойти с ума, во пропасти летя.
***
Все перевернуто в том государстве мигом стало.
Едва лишь народилось в очертаньях.
А ведь как высоко и празднично мечтало!
А кончит во слюнях и хлюпая в рыданьях.
Отнялся разум. Перешел на ты с безумием.
В обнимку с нежитью в душе погряз.
И что сказать? Весь путь — надгробием.
И из могилы детской смотрит стеклянно глаз.
И залп орудий вновь по потолку небес.
Раскатом и вибрацией бессмыслия.
И раскололось государство. Пляшет бес.
На трупах убиенных ни за что. Твоя? —
Бог спросит, душу протянув тенями,
На всей ладони необъятной бережно держа.
И весь кивнет. И изойдет слюнями.
И станет та душа подобием ежа.
И вложит Бог ее, обратно, брал — взвесить.
Войдет до пяток, будто кол в нутро.
Неужто нет ума, разумными чтоб быть?
Хотя сие наивно в сказе, и старо.
***
Кому-то неугоден стал верховный.
Прогнали запросто, устроив бойню.
Не разобравшись. И дым кровавый.
И гарь безумия. Давай играть в «войню».
За что? Зачем? Те самые кто рушили
Едва проклюнувшееся государство...
Шли убивать за то что те восстали,
Другие, но свои, какое гадство!
Восстали против той разрухи ярой,
Восстали чтобы сохранить закон и жизнь.
Шел сотый год войны. В покрышку плюй.
Там образ сине-золотой Страны, и вонь.