Во времена конца прошлого столетия, после развала, распада, повального воровства, растаскивания и разбазаривания государственного имущества, неопределённости, рождения новой буржуазии и разгула, скажем мягко, хулиганства, мы жили в стране миллионеров, где до очередной деноминации зарплата, если удавалось её получать, составляла миллионы белорусских рублей. Правда, за буханку хлеба нужно было заплатить 83 тысячи, а килограмм варёной колбасы стоил один миллион сто девять тысяч рублей. Однако, даже в такой обстановке, мы не забывали о рыбалке.
Как-то, со своим другом Ваней, я коротал летнюю ночь у костра на водохранилище, чтобы с рассветом по упираться в местного окуня. Оставшееся до ловли время мы разбавляли привезенным Ваней из Украины коньячком, потягивая и заедая его небольшими бутербродами с икоркой, параллельно делясь интересными историями, произошедшими с нами после предыдущей встречи.
- Представляешь, дружище, - начал Ваня одну из них - три недели назад я был ответчиком в суде. Один высокопоставленный чиновник обвинил меня в публичном оскорблении его личного достоинства и требовал, чтобы суд взыскал с меня в его пользу пятьдесят миллионов рублей морального ущерба и возмещение его затрат на уплату пяти миллионов госпошлины.
- !??
- Я отказался от услуг адвоката и на вопрос судьи, согласен ли я с обвинением и что могу сказать в своё оправдание, пояснил, - тут Ваня пригубил из рюмочки и улыбнувшись, продолжил:
- Ваша честь! Уважаемая госпожа судья! Я признаю, что в присутствии близкого окружения истца, высказался в его адрес словом «Дебил».
Я имею диплом, пускай синего цвета, но, подтверждающий моё высшее медицинское образование и по дисциплине «Психиатрия» мои знания оценены отметкой «Хорошо». В данном конкретном случае и в сложившейся тогда ситуации слово «Дебил» имело смысл не как оскорбление личного достоинства господина, а как медицинский термин, обозначающий выставленный мною диагноз. Ведь где это видано, чтобы медицинская диагностика несла в себе оскорбительный смысл? - Последние слова Вани утонули в потоке смеха, от которого лёг весь зал.
- Судья! – Вскочил с места истец, замахал руками и, брызгая слюной, громким криком продолжил во гневе, - он и сейчас оскорбляет меня! Вы позволяете ему смеяться надо мной?! Да вы здесь все повязаны! Везде круговая порука! Да я до всех вас доберусь, всех пересажаю, вы все будете… - громкий звук судейского молоточка не производил на него никакого действия и только помощники служителей Фемиды смогли заставить замолчать истца. Сделав ему строгое предупреждение, судья напомнила Ване, что он не практикующий врач и осуществляемый им сейчас вид трудовой деятельности весьма далёк от медицины, на что тот ответил:
- Ваша честь! Если вдруг, тьфу-тьфу-тьфу, - Ваня трижды сплюнул и постучал по деревянной перегородке, - Вы нечаянно порежете на кухне пальчик, то сами, без медицинского образования, сможете констатировать факт случившегося и вызвать неотложку, сообщив им по телефону 103, что получили травму в виде проникающего ножевого ранения мягких тканей такого-то пальца, такой-то руки с сопутствующим кровотечением, заметно облегчив этим самым сборы и дальнейшие действия выездной бригаде скорой помощи, значительно сэкономив время на диагностику.
- Также поступил и я, но, как законопослушный гражданин, уважающий законы нашего государства, я не ставил перед собой цели незаконного обогащения и выставил диагноз, исходя их фактов, сложившихся на тот момент и в той ситуации, совершенно БЕСПЛАТНО, не извлекая из этого для себя никакой выгоды или корысти.
Новый взрыв хохота в зале вынудил судью призвать всех к спокойствию.
- Вдобавок, - продолжил после паузы Ваня, - я, как человек интеллигентный, опираясь на этику врачебной тайны, высказал это только близкому окружению присутствующего здесь господина, чтобы только оно смогло своими объяснениями облегчить действия прибывающим медикам. Ведь в мировой медицинской практике очень многие дебилы не были согласны с выставленным им диагнозом.
Новая волна хохота сотрясла своды зала суда. Истец в истерике начал угрожать суду и своим приближённым адскими карами и немедленным увольнением, если они не растерзают Ваню в сей момент и не прекратят этот «фарс и балаган».
- И чем закончилось представление? – улыбнулся я, подливая Ване в рюмочку.
- Меня оправдали, предупредили о праве подать не него ответный иск, но я сказал, что на больных грешно обижаться, чем спровоцировал новую порцию веселья. Но суд решил иначе, истца перевели в категорию обвиняемых, и прокурор предложил взыскать с него в пользу государства тридцать миллионов рублей за неуважение к суду, либо назначить пятнадцать суток общественных работ, либо отправить на медицинское освидетельствование в психиатрическую больницу на предмет соответствия занимаемой должности. А мне, по-дружески, посоветовали вернуться и продолжить трудовую деятельность в медицинской сфере.
- Да, мой друг Ваня, - произнес я, - нажил ты себе врага.
- Дружище, - он приблизился ко мне и заглянул в глаза, - таких людей жалко, их лечить надо. А меня ты знаешь, где наша не пропадала!