Тема навеяна прошедшей Олимпиадой. Запоздало ей вдогонку:
Непросто выиграть кросс и эстафету,
взять штангу, насадив рекордный блин,
на стометровке вырывать победу.
Но пиком мужества считается трамплин.
На золотой прыжок всегда нацелен,
бесстрашие, азарт меня бодрят,
настроен, собран и в себе уверен,
но лишь второй и я, и результат.
Оскомина набита серебром. Какая жалость,
что вновь не повезло мне, как на грех,
а если бы крепление на старте не сломалось,
я б прыгнул непременно дальше всех.
Опять в прицеле высшая награда
и тренировки, не щадя себя.
И вдруг любовь, кабак, секс до упада -
спортивной форме явно не друзья.
Вот потому-то признаки одышки.
Кабы дней десять для расправы с ней,
табак бы выдохнуть и выгнать с потом виски,
затем, как говорят, седлать коней.
От старта мне не откосить, а установки строги:
я всех обязан обойти к победе на пути.
Но так предательски дрожат серебряные ноги,
что перспективы у меня совсем уж не ахти.
Финн свеж, экипирован без изъяна -
секретной мазью лыжи натирал,
француз прыгуч и резв, как обезьяна,
а я тяжел, как целый самосвал.
Надменный швед, уверенный в фортуне,
смешком холодным угостил меня.
И ликовала, стоя на трибуне,
его большая шведская семья.
Пора. Не в силах мне помочь уж никакие боги
И тренер, приняв валидол, свел брови: «Ляг костьми!
Одна надежда на твои серебряные ноги,
команде нужную медаль, хоть сдохни, но возьми».
У тренеров свои формулировки,
им подавай медалей урожай...
Но кто-то вдруг из зрительской тусовки
мне вслед послал знакомое «давай!»
Родное слово сбросило бессилье
с плеч богатырских, словно куль с мукой,
позволив наконец расправить крылья
в полете за медалью золотой.
В прыжке над Альпами повис, и ахнула Европа,
когда рекордный результат зажегся на табло.
Я шведу показал язык. Он дерзость молча слопал,
как, между прочим, и семья вся шведская его.
***
Все треволненья позади и напряженье адово,
не счесть рукопожатий, вопросов и похвал.
Я отвечал на них, а сам на зрителей поглядывал,
пытаясь разглядеть того, кто словом поддержал.