Дверь все скрипит и глухо, и устало,
а окна просто смотрят в небеса.
Но в них сияет света полоса.
Крыльцо шагов немало повстречало.
Тут половицы глухо, безнадежно
трещат от малой и большой натуги.
У них свои заслуги и недуги.
Все неизбежно, потому тревожно.
Дом так по-человечески стареет:
очки теряет, шаркает, скучает,
подслеповато щурится, ночами
все греется у теплой батареи.
Набит он, как старинная шкатулка,
судьбой и верой, и добром, и тайной,
и очень тихой нежностью печальной.
Нелюдно в нем, и ветрено, и гулко.
Сквозит из окон, любящих свободу,
чьи форточки стучат по пустякам,
с грехом и счастьем бывшим пополам.
Сквозит в любое время и погоду.
Стареет дом. Он нынче так рассеян.
Он вспоминает годы, встречи, дни.
И жизнь свою за шторами хранит,
скрывая ими неприглядный север.
Да, не созрел в нем антиквариат,
обыкновенны стен его заслуги,
шкафы, столы обыденны до скуки,
Но в этой скуке он не виноват.
А время так безжалостно и скупо,
а перемены...Впрочем, перемен
он и не ждет. Среди поживших стен
чего-то ждать, по крайней мере, глупо.
А он умен. И он пожил свое.
Он столько видел, знал, оберегая
живущих в нем. Любя, благословляя
рождения, уходы и житье.
И он живет, хоть для него теперь
все старше и закаты, и рассветы.
Но только думать ни к чему об этом.
Ты приходи. И он откроет дверь.