Дед новый дом сложил после войны,
Уже прошло лет двадцать, может, больше,
Когда жизнь стала легче и чуть проще,
И повзрослели дочки и сыны.
С одной рукой трудяга – фронтовик
Сам клал кирпич и сам тесал стропила:
Ему, понятно, это не под силу,
Но вот такой закалки был старик.
От мазанки, решили, прока нет,
Она уже от времени осела,
Деревья рядом тоже постарели,
«Здесь будет сад!» - распорядился дед.
Оставив как – то прочие дела,
Ту мазанку семейством разбирали.
Когда снаружи глины слой снимали,
То там бумага найдена была.
Такой вот треугольник фронтовой,
«Двенадцать, август, сорок первый» дата,
Нет адреса и имени солдата,
Но явно это - весточка домой.
Написано простым карандашом ,
Но кое – где слова не различимы:
Плохим был карандаш, и в нём причина,
Но в целом - всё читалось хорошо.
«…Прёт танками фашистская чума,
Я пушку заряжать не успеваю,
И нет атакам ни конца, ни края,
Как в преисподней - рёв, огонь и тьма…
И не до сна, смешались день, и ночь,
Но держимся пока - не отступаем,
Устали очень, только твёрдо знаем:
Сумеем вражью силу превозмочь.
Смерть лучше, чем изменника клеймо.
Вдруг скажут вам: как сгинул – не известно,
То знайте, мама, я сражался честно…»,
На этом обрывается письмо.
Откуда здесь и шло куда оно
Из прошлого, минуя тлен и годы,
Разруху, голод, каверзы погоды -
Узнать уже сквозь время не дано.
Как мостик, как связующая нить
Те строки безымянного солдата,
Глядел в глаза он смерти, веря свято,
Что родине не сможет изменить,
Что выстоим и справимся с врагом,
Раскрасит мир салют Победы громкий,
И вечно благодарные потомки
Гордиться будут именем его.
...Молчали долго все, оторопев,
А жизнь текла размеренно, спокойно:
Цвели сады, бежал ручей свободно,
Вплетая в птичьи трели свой напев.
И возвышался гордо новый дом,
Смеялись дети, на траве играя,
И слёзы на пустой рукав роняя,
Старик о чём – то думал о своём…