Цикл "Безымянные миры"
Дине Рубиной, писателю,
автору трилогии «Русская канарейка»
("Желтухин", "Голос", "Блудный сын")
"В конце концов, все мы поём любовные песни
собственному отражению. Так называемая любовь
ничего не стоит в сравнении с одинокими
безымянными мирами".
("Голос", глава "Меир, Леон, Габриэла")
Мерцают безымянные миры,
Колеблется в них чутко свет вселенной,
И прячутся за тайной сокровенной
На век земной небесные дары:
Кому-то тело, а кому-то дух,
Кому-то нестерпимые страданья,
Кому-то, как героям, испытанья –
Сплошная глухота иль редкий слух.
Надрывный одинокий стон во мгле
Оплачет боль чудовищной утраты,
Предательство – за краткий рай расплата –
Откроет цену жизни на земле,
Откроет цену собственного «Я»,
Когда лишь воля – движущая сила,
Что истово без устали растила
Певца и воина из бури бытия.
Бойца из «Кенаря». И Голос из судьбы.
Из рода верных звуку музыкантов.
Он, от природы хрупкий, стал атлантом
На поле изнуряющей борьбы.
Спасался от засад и вражьих пуль,
Как зверь, чутьём врождённым виртуозно,
Солист-красавец, контратенор звёздный,
Он голову обрил совсем под "нуль",
Чтоб впору был ему седой парик
Для вымышленной жизни и для сцены.
Он верный раб великой Мельпомены –
Артист, «малыш», классический старик.
А где-то жил на свете Зверолов
С неимоверной страстью к певчим птицам,
Им друг от друга было не укрыться
Среди звучащих музыкой миров
И не укрыться в яблочных садах.
Великий кенарь верен отраженью,
И без зеркал* он преисполнен рвенья
В своих нелёгких певческих трудах.
О, живы те апортовы сады!
Им партию любви выводит Голос.
Он не смолкает, высший дар и гордость,
И в прошлое ведут его следы,
Где снимки памяти свежи и хороши,
Их ценность не меняется в разлуке.
И трелью заливается Желтухин,
Чтоб длить и длить величие души.
* В местах пребывания певчих
канареек ставят зеркала, чтобы они
во время пения видели своё отражение