У деда были золотые руки. Мы никогда не ходили к сапожнику, не обращались к точильщику ножей... В моих воспоминаниях ещё сидит гвоздик в сандалии, который колет пятку сквозь толстую набойку и подошву. Дед не признавал мелких гвоздей — забивал крепко и на совесть.
Как-то раз, в пору дефицита зелёного горошка, он гостил у сестры в Москве. В Москве, как известно, было всё. Ну, может, не всё, но венгерский горошек был. И дед снарядил посылку. Фанерный ящик с горошком был надёжно забит частоколом гвоздей. Осчастливленные горошком, мы вскрыли посылку и увидели, что по всему периметру ящика (через верхнюю и нижнюю крышки) гвозди прошли сквозь фанеру и пробили каждую баночку. Уцелело лишь несколько штук посередине.
Полки дед прибивал соткой, вылезающие концы загибал для прочности: дом рухнет — полки останутся висеть.
Город его детства, дореволюционная Одесса, всегда угадывался по южному акценту: слово вариант произносилось, как аверьянт, идиот — идиёт… Руки мастерового парня из многодетной еврейской артели не знали устали. Семейная артель изготавливала щетки. Самому младшему из братьев удалось окончить РАБФАК и выучиться во ВГИКе на режиссёра. На съёмках фильма «Подвиг разведчика» (1947) именно он придумал фразу: «Терпение, мой друг, и ваша щетина превратится в золото».
Все братья были красавцами. Все пели, танцевали, на чём-то играли. Все воевали во Вторую Мировую. Учиться довелось не всем — деду не пришлось.
Приезжали к нам в гости семьями, садились за стол. Как умещались в квартирке, состоявшей из тамбура-кухни и одной комнаты — ума не приложу!
Вспоминали двоюродных и троюродных, уехавших с началом революции в Аргентину. Старший Володя, прикладывая палец к губам, кивал на форточку, мол, закройте, ещё «настучит» кто-нибудь.
Иногда дед учил меня танцевать танго. Танго было не модно, но мне страшно нравилось.
По пятницам во двор приходил парикмахер Зяма. Он раскладывал саквояж с инструментами и стриг всех мужчин. Честно говоря, больше трепался, чем стриг, щёлкал в воздухе ножницами… Его разговоров и анекдотов хватало на целую неделю.
В детстве я подолгу жила у бабушки с дедом. В буфете лежало много интересных вещиц: щипчики, лопаточки для пирогов, небольшие вилочки, серебряные конфетницы, дедовы ордена и медали — всё это разрешалось рассматривать и трогать. А на полке стояла фарфоровая свинья с хвостиком.
— Дед, зачем тебе фарфоровая хрюшка? — дед только плечами пожимал.
В сорок пятом он прихватил её из немецкого дома. Может, загадал — если не разобьётся, то семья благополучно вернётся домой. Удивительно, но свинья в целости доехала в вещмешке и долгие годы глядела из буфета на возвратившуюся из эвакуации семью. И даже мы, внуки, играя с дедовыми наградами, к хавронье не прикасались.
Сейчас она стоит у меня на полке. Через несколько лет отдам-ка я её своей внучке, если она захочет…