На почве чужеродной,
Устроившись удобно,
Скрестив под себя ноги,
Задрав наверх колени,
Пишу в дневник убогий,
Проникнувшись забвеньем.
Пишу о звёздном сыне,
Не ведомом доныне,
Моей душе и плоти,
Что он легко отнимет.
Но мысль моя уходит,
Подвластная гордыне.
Так вот, сижу на почве,
Пишу уже три ночи
О том, что не подвластно
Столь узкому сознанью.
И дёргаю напрасно
Вопросы мирозданья.
А принц своей Вселенной
Затмил мою надменно.
Он зачарован снами,
Теснящими планету,
Стоящими горами,
В земле, которой нету.
Сидит он неподвижно,
Престижно, очень книжно,
И смотрит вдаль, на море,
Не думает о мне.
Мечтает о просторе,
А я - о тихом сне.
Трясутся его руки,
Ведь он боится скуки.
А я трясусь от счастья,
Бросаюсь на колени,
Крестом сложив запястья,
Пугаясь каждой тени.
Потом я просыпаюсь,
Ломаюсь, рассыпаясь,
Но принц не исчезает -
Звезда хранит забвенье.
Как стая горностаев,
Грызёт меня виденье.