К прейскуранту припадая
встреч, разлук и новых встреч,
слушаю, как скорый, дальний
в степь растягивает речь.
В нежилой простор весенний,
в полудрёме ветерка
думающий как Есенин
из рязанского мирка.
Гарью дышат ниши мрака
от Самары до Москвы,
в речь пытается собака
поместить конец иглы.
А рассвет настолько точен
в объявлении пропаж,
что звезду угнать не хочет
за мелькнувший в окнах кряж.
«Уу-у!» – рисует поезд
звук растянутый, живой,
и его ночная повесть
пахнет вечностью самой.
И в ночи мелькают лица
милых сердцу городов,
и выглядывают птицы
из забывшихся годов.