***
К концу шестнадцатого года
Меня отправили из дома
На живописный полуостров,
Где сонным медведём лежала
Гора с названьем Аю-Даг.
***
Мы долго степи проезжали.
Всё свет, безбрежные просторы
И под, и над тобой, и цвет.
Поэту горькая, а мне
Милее нет её, полынь.
Типчак, житняк, о, мальчик странный,
Ты всё купаешься в ковыле,
В его зелёных с белой пеной
Бушующих волнах. Не думай!
Я очень рад, что ты живой,
Что обещанье не сдержал
И лес Булонский смертным стоном
Не огласил.
Теперь мне сказку,
О, странный, ты расскажешь.
Может...
Дела минувшие покажешь?
Ты новый Лермонтов, твой шанс!
Я буду слушать. Где живали
Татарин косоглазый и
Свирепый гунн? Иль то, с двадцатых,
Про смуглую, с чернеющей
Тяжёлою косой цыганку,
Что лижет узким язычком
Кровавый ятаган.
Про деву
И к ней питающих любовь,
Приправленную терпкой страстью,
Младых храбрящихся вождей
Далёкой и таинственной
Земли немыслимых чудес.
Про запахи её лесов
Тропических, про стройность пальм.
И, может быть,
Потом ещё отправимся
В Италию двенадцатых
Годов.
Твой взор, соборы Рима,
Капитолийская волчица!
Не помнишь ты? Волчица-мать
Кормила братьев, чтоб затем,
Ужасно воя, для троих
В сырой земле могилу рыть.
Ты сам писал о том в письме
К тому, кто был тогда из старших
Символистов.
Как мог забыть?
Беспечный мальчик, не молчи!
Постой, ты где? Тебя не вижу...
Я, как она, сошёл с ума?
Скажи, о, мальчик странный...