Любая жизнь впадает в смерть, как реки в море,
но сверх того приходит божье воскресенье,
не то дыхание костей в иссякшем хоре,
а человеческо-архангельское пенье,
кто втянут городом и сбит с магнита курса,
найдёт свой путь, на указатели не глядя,
в превратном оборотень вспять перевернулся
и парсифаль блаженно бродит бога ради,
вбирать без выбора соборы без разбора
не получается, улавливает ухо
на чистоту частот и флору, и лаврору,
створог сваргана котелков котла и кухонь,
но путь скатёркой покрывает по любви
пропунктуальность подконтрольности канвы.