Опять метели. Рвутся облака
над убеленным временем пространством
с завидным и упрямым постоянством.
Летят на землю годы и века.
Летит судьбы привычной непогожесть,
отчаянно вплетаясь в круговерть.
Хватается за сломанную твердь
случайный заблудившийся прохожий.
Помимо сроков, донельзя глухих,
летят иные, новые глухие,
невнятные, неясные, чужие,
былые страсти, тени и грехи.
Летят, летят. И наземь опадают
вдоль временем разбуженной весны,
которой платья снежные тесны.
Опять летят, но безвозвратно тают.
Опять летят и рвутся облака,
обрывки их замешаны на грусти.
И в каждом самом тихом захолустье
из них, былых, рождается тоска.
Ну, а метели, знай себе, поют,
поют разгульно зимние восторги
и заметают дали и чертоги.
Но не находят в них себе приют.
Все продолжает небо произвол
зимы, которой непомерно много.
Весна запнулась где-то на дороге
пред восхожденьем на земной престол.