На телеэкранах и даже на сцене
Всё реже мелькают красивые лица,
Которые людям несут вдохновенье,
В которые можно мгновенно влюбиться.
Как мало красавиц и много красоток,
В них можно влюбиться – такое бывает.
Как однообразье московских высоток,
Так их одинаковость пыл убивает.
Наверно, мне б жить в 19-м веке,
Писать пером письма на тонкой бумаге,
Влюбиться в порядочного человека,
Который о чести поёт и отваге.
Я помню, тряслись мы с подругой в трамвае,
Вошёл человек нам совсем незнакомый,
Но сердце стрела Купидона пронзает,
И глаз не свести нам до самого дома.
Не в джинсах с гитарой юнец белокурый,
А взрослый серьёзный спокойный мужчина,
Но мы онемели, две юные дуры,
И сердце от счастья любви защемило.
Как будто с картин богатырь святорусский,
Такого не встретишь в обыденном мире,
Такой, как Садко, что играет на гуслях,
И нежно струна отзовётся на лире.
И внутренний свет совершенства струился
И мы не могли на него наглядеться.
А чём же секрет совершенства таился?
Останется тайной далёкой из детства.
- Выходим? - волнуясь, подруга спросила,
Заворожена красотой человека.
И взгляд оторвать от красавца нет силы -
В трамвае холодном бы ехать и ехать…
И долго потом мы жалели с подругой,
Зачем волшебства созерцанье прервали.
И сколько ни ездили после по кругу,
Посланника неба, увы, не встречали