В подвале было холодно и сыро. Свет давала одинокая, висевшая под потолком тусклая лампочка в сорок ватт, каким-то чудом находящаяся в рабочем состоянии. С потолка капала мутная вода и это было благом, так как рек и родников тут отродясь не было, а дождики под землёй, как известно, не идут. Собирали влагу в найденную здесь же старую строительную каску. Давали ей чуток отстояться и только потом пили. Ума на это у детей хватало, хотя Тёмке было двенадцать, а Косте всего десять.
Питались конечно, чем попало. В основным в рацион входило крысиное мясо, которое жарили на костре на найденной метровой арматуре с помощью разовой газовой зажигалки. На дрова шла разная старая мебель. Грызунов наловчились убивать камнями. Плохо то, что в последнее время, наученные горьким опытом твари стали прятаться и вылезать из укрытий в самом крайнем случае, да и то по ночам. Порой доходило до жуков и тараканов, которых после трехдневной голодовки, отбросив всякую брезгливость, уминали за обе щеки.
Одежда за месяц поистрепалась до состояния лохмотьев. К тому же дети давно не мылись и одному Богу было известно, какие паразиты жили на их грязных и вонючих телах. Спали, обнявшись, на найденных старых матрасах; так было не слишком холодно, ведь отопление под бывшим зданием Дома Культуры отсутствовало напрочь, а со времён начала войны перекрыли или разбомбили подачу горячей воды.
Когда всё началось, родители успели впихнуть подростков в эти катакомбы. Сами же, закрыв намертво двери, отправились за продуктами и одеждой. Но вот уже месяц о них не было ни слуху ни духу. Пару раз слышались людские голоса и глухие автоматные очереди, но дети забивались подальше и не высовывали нос, пока всё не стихало.
Один раз приходил, похожий на мертвеца, бородатый мужик. Оборванный, с холодным пристальным взглядом, он с полчаса постоял возле детей, сунул им две банки тушёнки, и переваливаясь, словно медведь с ноги на ногу, скрылся из виду. Консервов хватило на пару дней, благо была отточенная о камень железяка, которой, в лохмотья порезав пальцы, банки и вскрыли.
Иногда читали книги из найденной тут же макулатуры, но так как в основном там была всякая ученая муть, это быстро надоедало.
Где-то на тридцатый день прилетела бабочка. Яркая, разноцветная, она долго кружила над лампочкой, потом бесстрашно села Косте на руку, расправила крылья и пропала, о чём мальчишки сильно жалели. Ну да, хоть какое-то развлечение в серых подвальных буднях.
Место для могил они себе давно присмотрели с недетской серьёзностью, отыскав два полутораметровых бетонных приямка. Впрочем, такой вариант годился сразу для двоих. Правда, детская логика в этом вопросе явно хромала, не сумев объяснить, каким образом они вдвоем одновременно улягутся в эти импровизированные саркофаги.
Если же умирал кто-то один, то оставшийся в живых, по договорённости, должен был без колебаний использовать труп брата вместо свинины. Брезгливость исчезла давно, а постоянный голод лишь подхлёстывал фантазию детей и Костя уже не раз замечал плотоядный взгляд Тёмки, хотя пока, слава богу, до каннибализма не доходило.
О том, чтобы выбраться наружу, вслух пока не говорили. К тому же это было невозможно технически, так как тяжёлые железные двери запирались снаружи намертво — крашеными штурвалами. Такие же штурвалы были и изнутри, но то ли все заржавели, а скорее всего, ребятам просто не хватало силёнок, чтобы их открыть.
Дни считали наугад, крестиками, нарисованными на выбеленной стене простым карандашом. Наверняка, при этом, сбились со счета, но даже и так их число уже перевалило за сорок, когда пища кончилась полностью.
Три дня сидели на воде. Затем почему-то и она перестала бежать, оставив ребят без влаги.
Какое-то время пили собственную мочу. Ели кал, пока он был.
На пятые сутки Костик потерял сознание, и лёжа на тюфяках, метался в бреду, весь в испарине и горячий.
На шестые Тёма попытался снова открыть злополучную дверь, но измученный голодом мальчик не смог сдвинуть её даже на миллиметр.
Затем появились видения.
Мама сидела около их постели и гладила по давно немытым волосам, а папа, нацепив на нос очки, читал страшную сказку, монстры из которой сразу же оживали, проходили рядом, пели заунывные песни, а иногда мерзко, противно хохотали.
Потом погасла лампочка и наступила вечная, как ни странно, принесшая с собою покой, темнота.
Ни есть ни пить Тёмке уже ни хотелось. Костя не подавал признаков жизни, когда в полной тишине раздался железный скрежет и мальчик почувствовал, как чьи-то сильные руки тащат его по ступенькам вверх.
После появился свет, который шел с чистого голубого неба, и ласковое женское лицо, которое тихо говорило что-то успокаивающее. Покрутив головой, подросток увидел уютное нутро скорой помощи и лежащего под капельницей брата. В горло пролилась струя холодного, вкуснейшего лимонада, и мальчик, напившись, мгновенно и уже спокойно заснул.