Безработица – не безделица.
Всё богатство на всех не делится.
Гулливера в сети запутав,
торжествует власть лилипутов.
Кружат мысли над злобой дня,
мир души кое-как храня.
Может быть, и от малодушия,
смотрим мы, политиков слушая,
куда выведет нас кривая,
в знак согласия им кивая.
Телевизор по вечерам –
дом терпимости. Или храм.
Для тревог стало много поводов.
Всем молчать велят, пушкам слово дав.
Всё страшнее жить нашим детям.
За грехи отцов мы ответим.
Ищем истину, будто блох.
Нас и снег застаёт врасплох.
И обижены, и озлоблены.
Но не взяли в руки оглобли мы.
Рубят правду, как лес, под корни.
чтобы люди стали покорней.
Мало знают и крепко спят
патриоты с голов до пят.
Как всегда, хотят по-хорошему.
Задом чувствуют и горошину
все, кто избран, будто бы, вами,
заседая в Думе годами,
голосуя всё время «за»,
и портрету глядя в глаза.
Их дворцы лучше всякой хижины.
Все места пригреты, насижены.
Выбор делать свой каждый волен.
Как икона, портрет намолен.
По заслугам ли дан оклад
членам всем обеих палат?
«Голоса дадут. Или купим их...».
Гулливер в цепях лилипутиных…
На портреты стали молиться.
И не верит слезам столица,
пропагандой тонкой прикрыв
то ли яму, то ли обрыв.