Повесть (продолжение)
Глава 1 http://stihi.ru/2022/04/07/5463
Глава 2 http://stihi.ru/2022/04/11/1928
Глава 3 http://stihi.ru/2022/04/13/2074
Глава 4 http://stihi.ru/2022/04/14/1338
Глава 5 http://stihi.ru/2022/04/14/1338
6.
Какие ж они раздражительные сейчас, молодые-то, мельком подумала Элеонора, когда врач, отмахнувшись, развернулся на каблуке и пошёл в палату. И вроде симпатичный, а не представишь его улыбающимся. Или глядящим с любовью на девушку. Не на девушкин портрет в телефоне, а на живую, настоящую девушку. И чтоб долго, как в старой песне – «а я всё гляжу, глаз не отвожу», вот так, ча-ча-ча. Под «ча-ча-ча» она уже вставала с продавленного дивана.
Раздражительный доктор распахнул дверь, и Элеонора напряглась. Она была уверена, что есть, должна быть какая-то связь между тем, от кого уходишь, и тем, к кому идёшь, и по всей психологической науке доктор должен был подойти или хотя бы посмотреть в сторону, где лежит Володя. Обязательно. Она впилась глазами в белую спину. Ну?..
Мелькнул край стоящей слева от двери кровати. Доктор сначала посмотрел, а потом и повернул – налево. Дверь захлопнулась, и через секунду Элеонора уже перед ней стояла. Где-то там был халат с красным крестиком на пуговице. Сердце предупредительно стукнуло и остановилось. Элеонора сделала влево один шаг, второй, потом медленно заскользила вдоль стены, раскинув крыльями руки, чувствуя в пальцах тонкую красную нить, которой она только что обматывала ножку пуговицы… да, вот она, пуговица, на этой примерно высоте; он… как его, Андрей, что ли, да, Андрей, он сначала подойдёт конечно к приборам, они все сначала смотрят на приборы, не на пациента, и этот тоже следит, наверное, за пульсирующей на мониторе зелёной кривой, но сейчас он сделает шаг к кровати… ну же, делай шаг к кровати!.. Глаза её уже были закрыты, она видела, как пуговица с красной ниткой приближается к безжизненно лежащей на простыне руке, и другая рука, её собственная, осторожно надавила на стену, проходя сквозь кирпичи, пропитанные болью и уходящим дыханием, проникая туда, где сплелись тишина и шум аппаратов, где лежат и ждут своей судьбы те, кто завис между мирами, кто почти уже не здесь – а я здесь, я рядом, слышишь? Я рядом! Я с белым халатом! На белом халате! Вот он наклоняется над тобой, на нём красная точка, она ещё тёплая, это моё тепло, слышишь, эту пуговицу только что пришивала моя рука, она вот-вот тебя коснётся…
Сердце её снова подпрыгнуло, и стуком отозвалось в конце коридора ведро. Уборщица уже надвигалась из глубины, размахивая шваброй, как косой, и впереди неё летел запах хлорки. Элеонора отняла руку от стены. Старая краска в этом месте облупилась чуть ли не до штукатурки, обнажив предыдущие слои, и по ним можно было прочитать прошлое коридора, который был, оказывается, и зелёным, и бежевым, и даже того сложного цвета, который в ремонтных конторах принято называть персиковым. Она погладила шершавую стену и вернулась на диван. Четыре метра. Ну ладно, четыре с половиной. Но если сесть на край, то меньше. Теперь у неё было точное направление. Шелушащееся пятно на стене расплывалось, превращалось в фотографию, и всё смотрел на неё оттуда Володя, и не отводил глаз. В этом, наверное, и было дело – что он так на неё смотрел, тогда, сорок пять лет назад. И не на неё, а словно бы в неё, заглядывал в самую глубь, в самые мысли, которые, может, она ещё и не успела подумать. Как будто он искал в ней что-то. Или спрашивал – и ждал ответа. Он и потом на неё так смотрел.
По ногам чиркнула мокрая тряпка, потом ещё раз. Уборщица, тяжело наклонившись, тыкала швабру под диван, стараясь достать до стены. Элеонора механически подняла ноги. Её пространство не пересекалось с пространством уборщицы. Та видела только ноги, которые дисциплинированно освободили ей территорию, Элеонора – только швабру, классическую деревянную швабру с намотанной на неё мешковиной.
Из-за белой двери вышел врач Андрей с чрезвычайно неприступным лицом и стремительно проследовал к выходу из отделения. Молнией метнулась нижняя пуговица на его халате, но Элеоноре и этого хватило, чтобы её пальцы снова ощутили пластмассовую гладкость и скользящую сквозь неё тёплую, живую нить.
Похоже, за сорок пять лет швабры в Ленинграде совсем не изменились, сказала Элеонора двери, нижний край которой посверкивал мокрой полосой. Точно такая же деревянная палка с перекладиной стояла у них в душевой – как раз в самом конце коридора, только коридор был не как здесь, а поуже и тёмный, покрашенный в зелёный, кажется, цвет… точно, в тёмно-зелёный, а пол был дощатый, коричневый; и вот она уже видит этот пол, посередине которого тянется мокрая полоса – кто-то недавно тащил швабру; она видит свои, идущие по мокрому ноги, в туфельках и белых носочках, не забыть их сразу постирать, хотя так хочется отдохнуть после экзамена, просто поваляться и ни о чём не думать, настоящие звери сегодня в комиссии; ладно, носки подождут, главное, переодеться и повесить блузку, чтоб проветрилась, потом бутерброд, а уж потом и постирает… Что там за стук в их комнате – прямо за дверью?
7.
Катя с деревенской обстоятельностью намывала крашеный пол, тыкаясь шваброй в плинтус.
– Что-то ты долго сегодня. Сдала?
– Сдала.
Эля села на кровать, вытянула ноги. Так, не рассиживаться, переодеться.
В дверь постучали.
– К тебе, наверное...
Продолжение: глава 7 http://stihi.ru/2022/04/17/1373