При свете рампы тени по углам,
Из лиц, измятых, точно старый хлам,
Уходит бесконечная усталость -
Все стертое всплывает из-под вен,
И мрак в углах уж тем благословен,
Что поглощает немощь или жалость. -
То, что на сцене и что видит зал,-
В каморке нищий трагик предсказал,
Затем запил холодным спитым чаем,
И поутру, не выходя на стук,
Оделся в Стиксом вышитый сюртук,
Но в пьесе мы иное замечаем -
Как юн поэт, и как беспечен он!-
Вот так и совершается канон -
Фантазия, все остальное - тени,
Поэтому и истина - в углах,
И зрители, и мы - не при делах,
И рампою очерчены ступени,
Где первая - актеры, пот и грим,
Вторая - мы от счастия парим,
Поэзию, как мир, воспринимая,
Как зрители, как детство за углом,
На третьей тени именуем злом,
И далее, но главная - седьмая -
На ней сюжет уходит за обрыв,
И автор утром голоден и жив,
И смотрит, как в окно стучится птица,
И чудится - распахнуто окно,
И мы с поэтом снова заодно,
И рампа опрокидывает лица.