Давай подумаем с тобой о чём-то вместе,
Одновременно: о хорошей старой песне,
О жарком лете; удивительных местах,
Где нас не ждёт никто. Но ил на берегах
В лесном овраге притаившейся речонки,
Похоже, ждал. Хотя… нюансы слишком тонки,
И этот след – на топком месте – наших ног,
Тот, что я видел, – он ещё лишь только мог
Когда-то быть, – потом, потом, по наступленьи
Благих времён. Как пишут, во благовременьи.
…Ил станет пылью, с вычетом всех влаг...
И я, ту пыль стряхнувши, бос и наг,
Стою у врат. Ключарь звонит наверх,
И, как во сне, во мне танцует стерх,
Готовый отправляться в дальний путь…
Послушай, говорят, когда-нибудь
Всё происходит. В том числе такое,
Во что без невозвратности покоя
Ты не поверишь. Что тебе покой?
Вот мы стоим над бурною рекой,
Глядим, как остров делит её струи
Напополам; мы видим их игру, и
Там, где они встречаются опять,
Нестомчивые, можем наблюдать
Валы, и пену, и водовороты…
Так запросто всё это у природы:
Двух рек вода – и бурной, и невидной,
Течёт, куда течёт. И ей не стыдно,
Когда на топком дне взмутился ил,
Или гранитный берег подточил
Речной поток. Я умолчу о селе:
Какой мы, к чёрту, сель, на самом деле,
Мы – тихое неровное дыханье,
Вплетаемое в струи мирозданья.
Офелия в медлительной реке,
Следы от птичьих танцев на песке
Наводят грусть, но нет – никак не безнадёгу,
Пусть образуются синапсы понемногу:
Потом, срастаясь, они станут нейросетью –
И мы уловим время этой сетью.
...
Роберт Хайнлайн озвучил миф, что три закона,
Которых авторство приписано Ньютону,
Суть описанье любящих сердец.
На этом полагаю я конец
Вышеизложенным пространным рассужденьям.
Но, изучая древние знаменья,
В ответе вижу: «после завершенья».