Какие это были времена
пусть не для вКакие это были времена
пусть не для всех простых советских смертных,
какие всходы выдала война
из зёрен жертв, погибших повсеместно!
Но нынче мир, что это за «айва»
из анекдота, где грузин ответил:
«лимон, мол, знаешь, понимаешь, да, –
зовсем не то»… как в жизни после смерти!
Свобода губит беглого раба
обилием вещей ему не нужных,
естественными мерками добра
злокачественных раковин-жемчужниц!
Но добрый честный добровольный раб
как враг себе не обделён коварством
и сам себя намерен попирать,
пороть и прижимать за государство!
Как Манном не бывать, так и не знать,
«что вводишь в организм», бумаги чтобы
потом уж идеально не марать
помарками… естественной природы.
По крайней мере, знаешь, что экран –
последний проблеск – откровенье света –
сам чёрный намалёванный квадрат
Малевичем, художником-поэтом!
Одним бюрократическим окном
плохих изобретательных поэтов
шикарный гроб, – прописанный закон
хромому и горбатому предмету!
К чему взываем, от того и ждём
небесной кары, жертвоприношений:
«сплошным самосожжением» живём
и в пользу самых бедных ощущений!
Срок испытаний, свежий крепкий чай
и чай спитой, постылые опивки –
сверчкам запечным. Славным сволочам,
заплечных дел умельцам, только сливки!
Хоть эта справедливость достаёт
безграмотных, тут всё закономерно:
вина и стыд – лица святой приплод,
но разве срам имеет лютый смертный?!
Сам знаю, почему я обделён
всем, чем угодно в слышимых и зримых
мирах, их отголосках, тенях форм,
пытаясь не зависеть от режима!
Не в зрелости ведь в зеркало смотреть,
как в юности сплошных самообманов,
что Лазарем в гробу пытаться петь
и Лазаря того же, между нами!
Сияние щемящих перспектив,
мотив надежд и нежность без разбору,
что облачко жемчужное, что миф
в момент исчезновения, в котором
поры уходит на глазах парок
с безжизненной зеркальной полировки:
в пространстве междустрочном канет срок
«игры с листа без всякой подготовки»!