Богохульствовал он, а она
Обнимала привычно ребенка,
В своем счастье и горе одна,
Рассыхаясь и лопаясь звонко.
Он не верил ни ей, ни ему,
Все искал аналогий со злом.
Проклиная пустячность свою,
В темноту, с неразглаженным лбом
Убегал и топтал тротуар
Попирая созвездья плевков,
Городской расшибая туман
Кистенями придуманных слов...
Постарев - возвращался к утру
И робея читал ей об ней
Еще теплое, в липком поту
Отдыхая меж плоских грудей...
Он рубаху сегодня прожег
Папиросой, а может быть пулей.
Он хотел умереть но не смог
Не проститься...
Безмерно тоскуя
Прижимался губами к руке
Приобнявшей чужого ребенка,
На горбатой иконной доске
Византийской, облупленной, ломкой...
Разбудив у усохшей груди
Не мальчонку, а лучики света
Несказанного, петли тропы
Осветившего хитрые, где - то,
Где по свалке ненужных стихов
Кто - то бродит с лампадой горящей,
Вспоминая значение слов
И желание быть настоящим...
Иногда превращаясь в труху,
Иногда из трухи возрождаясь.
В неохватное в Красном углу
Золотое, святое влюбляясь
Бесконечно и честно,
Опять...