Подали блюдо утром:
тихо, солнечно;
излом бетона, скрученная жесть;
для журналистов - пресно, недосолено.
Картинке добавляет смаку - жест.
Съедали жадно.
Жрали тихо.
Возгласы.
У смерти на ладони не нужны.
И вот оно, - невинный, голорозовый,
в стекольном бое человек лежит.
Корреспондентка Таймс чуть слышно пискнула:
- О вери гуд!.. щёлк-щёлк.
- Бай, чилдрен-бой!
Контрастные, взывающие пиксели
насытят - до отвала.
От домов,
к сельмагу, Богом данному автобусу,
робея подошли (неровен час
нездешние военные озлобятся, -
известно чем - придётся отвечать)
слепой кабздох, зовут Иван Иванычем,
облезший от ожогов тощий кот,
Степановна с ведёрочком на саночках...
- Картошечка, огурчики, компот,
отведайте, в столицах-то, родимые,
соленьями не потчуют поди?
По мартам здесь места непроходимые,
а мы коптим - дожили до седин.
Уныло монотонное негромкое
никто не слышит, зарычал мотор,
автобус прессы, сыто глянув, тронулся
Степановне оставив на потом
не сложное, привычное, не зряшнее:
похоронить дитя под шёпот слов,
и гнать сомненья, это сдуру кажется
что не младенец то, а целлулойд.