"Мы не можем вырвать ни одной страницы из нашей жизни, хотя легко можем бросить в огонь самую книгу." - Жорж Санд
Берлин, Лейпциг-Штрассе, квартира повесилась
беззубым, щербатым эсэсовским кортиком,
на ржавом гвозде, по;лки – врозь, полумесяцем
застыли вдоль стен, статуэтками горбятся.
По ходу часов, вдоль комода, старинные,
фарфора пузатого милые слоники,
семнадцать, стоят косо, прямо, чуть криво ли...
Один за одним, сосчитаешь – озлобишься.
Трюмо заморгало:
– Мы видели, видели!
На кухне курили в жуть пьяные, красные,
а Эльза?!.. Их главный, в расст;гнутом кителе,
не бил, дал слона, был неистово-ласковый.
Налево, направо в обои одетые –
цветы луговые ромашками, клевером
заплакали:
– Бедная Эльза бездетная,
ушла в магазин, а жилище расстреляно!
Часы на стене: – Тик-вам-так, хальт ди фотце ли?!*
тик-так!.. дожидалась Эльзюша наследников,
ждала, хоть бы кто...Убиенным не роздано
лучистое днём, под луной смертно бледное,
лежит на виду с голодухи не продано
противное вере, чужое, бесчестное, –
стеклянная банка с зубными коронками –
всё то, что осталось от мужа эсэсовца...
Убитая трижды квартира прислушалась –
за стенкой по радио утром – гимнастика.
Без Эльзы столь тихо, а с Эльзой ей лучше ли?
Звонок, не пришёл ли гонец от семнадцати?!..
Семнадцать зарубок на кортик нарезаны
кто-что – неизвестно: цыгане с евреями
лежат в грязных рвах по треблинкам, освенцимам,
молчат до особого майского времени.
Берлин сорок пятого? Майская – классика:
там юная Эльза воюет с опилками
и вешает кортик со срезанной свастикой
на траурный гвоздь вбитый новым насильником.
Но это чуть позже – кладовка, подсудная,
она же, девчонка чуть-чуть конопатая:
не дышит, дрожит; рядом, в лавке посудника,
стрельба, звон фарфора, – страшна оккупация.
* - Halt die fotze (нем. разг) хальт ди фотце ли - заткнуть рот, замолчать (Вам не заткнуться ли?)