Урочный час, но вместо чуда,
что преподносит луч земле
враги грядущего «этюда»,
крадучись кошки в полумгле,
мир положили на лопатки,
хоть поступь мягкая, как сон;
на бледном небе отпечатки
их лап – багряному урон.
Чего же ищут в поднебесье,
глотая тусклый свет зари,
до пят пропитанные спесью,
заблудших душ поводыри?
Их вожделенная добыча
быть может неба синева?
Мне вторит роща, тихо хныча,
вращая листьев жернова.
Но сами кошки молчаливы,
поштучно, скопом, вразнобой,
в извечном поиске наживы
ползут, ведомые судьбой.
Я ж, наблюдая лютый голод,
в седых, клубящихся глазах,
вдруг ощущаю сердце-молот,
что разгоняет в жилах страх.
Нежданно капельками крови
покрылся блёклый небосклон,
то гневом пышущие брови
зари, исторгнувшей фотон.
Так вот же огненная мышка!
Хотел я крикнуть кошкам: «Зри!»,
но страха скверная одышка
замуровала глас внутри.
И вдруг внезапный свет догадки
меня, как громом поразил,
душа же мышью сразу в пятки
ушла, лишившаяся сил.
Победно кошки зашипели,
преображенные грозой,
уж злые когти молний к цели
готовы выгнуться дугой.
Но тут рассвет с улыбкой шпица
хвалу лучам провозгласил,
и перестала «мышь» страшиться,
а сизых кошек след простыл.