Тогда припал я взором к небосводу,
И ветер слезы целовал, уже смеясь...
Как тем, кто за последнюю свободу,
Идет на бой, стихиям покорясь:
О мрачный идол, ужаса венец!
Я не поэт, но математик жизни.
Сиречь рожден топтаться в дураках,
Нести дары в трясущихся руках -
Ибо нет женщины, чем истина, капризней! -
Так отчего меня страшить должен конец?
Когда в часы болезненных скитаний,
Напрасной скорби, дум и созерцаний
Ты всем заблудшим продаешь свинец?
Как злой кобель, натасканный на плоти,
Ты рыщешь в сумерках ослабшие умы
Их... осужденных к утомительной свободе,
Но так и не покинувших тюрьмы.
Нагнав в степях клонящихся к ночлегу
С азартом жадным трюфельной свиньи,
Ты, облачившись в катарсиса негу,
Втекаешь в рот им манной спорыньи..