Сидел Нарцисс, наполнен сам собой,
вздохнуть над отражением не смея,
его лицо, как нежная камея,
оглаживалось плавью голубой.
Потом, убит завистливой судьбой,
уж ни лица, ни тела не имея,
он всё равно с настойчивостью змея
гляделся в Стикс, и дымный, и рябой.
Как весок взгляд, покуда он статичен,
собою плодотворно ограничен,
его ни жизнь, ни смерть не истощит.
Раскрывшись, наполняется он сразу
своей вселенной, соразмерной глазу
и вогнутой с ним вместе, словно щит.