***
Мне стало тесно в клетке, как в грудной
китового скелета, где за мной
теснятся высохшие лёгкие и полость
того, что было сердцем. Если б знать
и никогда туда не заплывать
на ультразвук, на булькающий голос,
записанный на сто китов назад,
когда плавучий зоосад
был светел, как сирены порознь,
и прочен, как китовый ус,
и я, не зная, что вернусь,
плечом коснувшись, укололась —
и умерла. С тех пор вдвоём —
скелет кита и я — плывём,
выбрасываемся на берег,
и ждём живую чью-то плоть,
чтобы забрать и уколоть,
и в темноту, как в тесноту, поверить.