Сыпал ветер в глазницы высоток
Едкой пылью из щедрой горсти.
Не укрыться им, не отомстить.
Город сдался: кто слеп – тих и кроток.
Жгло за шиворотом горизонта:
Лезла молния на окоем.
В муках корчилась, как анаконда,
Полыхая вселенским огнем.
Гром по рвущейся сверху мембране
Отбивал приговора повтор.
Миг еще, – вес небесный на грани, –
Будет город раздавлен, как торт.
Лопнул шов на холщовых заплатах,
Закипели вокруг луж котлы,
Тяжелели ольховые платья,
Гнулся ствол подневольной ветлы.
И качались, казалось, на сваях
От лавинных набегов дома,
И захлебывалась мостовая
От стихии, сошедшей с ума.
Из одной опрокинутой чары,
Об июньский разбившейся зной,
Пролилась, расплескалась грозой
Благодать и свирепая ярость.