На дворе благоухала весна 1971 года. Успел отшуметь бурными овациями ХХIV съезд КПСС, утвердивший планы развития народного хозяйства на очередную пятилетку. В стране была запущена первая в мире долговременная орбитальная станция «Салют». Полным ходом шла подготовка к прощальному матчу легендарного вратаря Льва Яшина, где сборная клубов спортивного общества «Динамо» сыграет против сборной звёзд мира, и который посетят более ста тысяч человек. Ровно два месяца спустя на экраны выйдет фильм «Офицеры», ставший впоследствии культовым, и ознаменует себя крылатой фразой «Есть такая профессия – Родину защищать». В этом же году советские автоматические станции достигнут поверхности Луны и Марса. Уйдёт из жизни бывший Первый Секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв. Откроется мемориальный комплекс «Брестская крепость-герой», после чего, так называемые «просвещённые» европейцы и им подобные, никак не могли понять нормальность русских людей, отдававших свою жизнь за Родину.
Но это будет потом, а пока на столе у командира войсковой части подполковника Матрёнина лежал прочитанный им письменный рапорт от дежурного по части за воскресный день. «… Во время обеденного приёма пищи новобранец Рогозин вероломно напал на младшего сержанта Нечипайло и, глумясь, зверски избил его до потери сознания».
- Странно, – подумалось Матрёнину, - дежурный описывает события, будто присутствовал при этом сам, почему же он их не упредил? Вот ещё незадача, полгода назад, в предыдущий призыв, во время обеда в столовой умер новобранец, подавившись куском мяса. С какой это такой голодухи?
Сегодня исполняется две недели, как Матрёнин, идя на повышение, принял часть под своё командование вместе с новыми погонами. Надо же этому происшествию случиться именно в такое время. Согласно Уставу, он должен провести тщательное расследование, и от того, как он это сделает, может зависеть его дальнейший карьерный рост.
- Товарищи офицеры. Что вы думаете по этому поводу? – продолжил он утреннее совещание. – Товарищ капитан медицинской службы, каково состояние потерпевшего?
- Младший сержант Нечипайло находится в нашей санчасти. Первая медицинская помощь ему оказана. У него перелом тела нижней челюсти, сколы на зубах и сотрясение мозга. По всей вероятности, нанесён был единственный, но мощный удар в подбородок, после чего он ударился затылочной частью головы о твёрдую поверхность при падении. Естественно, лечение потребует времени.
- Товарищи офицеры! Я ещё нахожусь в фазе ознакомления с частью и личным составом, поэтому спрошу, кто возьмётся за проведение расследования? Конечно же, под моим контролем.
- Капитан Змитрук! – представился один из них. – Это я подавал рапорт о происшествии. Да что там расследовать, сажать надо на пожизненное. Его отец пятнадцать лет отмотал в лагерях, это ещё та семейка! Сержанту жизнь покалечил! Какой пример он подаст другим?
- Этот будет предвзятым, – подумал про себя Матрёнин. - Его суждения уже сложились заранее и основаны на предубеждении. - Старший лейтенант Привалов, этим займётесь вы, как начальник подготовительных курсов молодого бойца, ведь это ваш подопечный. У вас есть два дня.
Потом он обратился к начальнику особого отдела с просьбой подготовить возможные материалы о семье и, в частности, отце новобранца Рогозина. Время совещания поджимало, но вкратце высказались замполит, зам по тылу и начальник штаба. Даже финансист майор Киреев «вставил свои пять копеек». Вердиктом звучало строжайшее наказание через военный трибунал, чтобы упредить подобные случаи, с зачитыванием вынесенного приговора личному составу всех частей округа.
В подразделениях всё шло своим чередом. Рядового Рогозина, пока длилось расследование, от несения воинской службы и занятий никто не освобождал. Единственным ограничением было отстранение его от поста дневального, которому на время заступления выдавался штык-нож. Со стороны казалось, что расследование выеденного яйца не стоит, всё было ясно и так. На лицо пострадавший, и есть, ничего не отрицающий, его обидчик, будут и свидетели.
Однако, по мере продвижения своего разбирательства, старший лейтенант Привалов открывал всё новые и новые пазлы скрытой картины обстоятельств дела, произошедшего в воскресный день. Времени катастрофически не хватало, и он выпросил у командира дополнительно ещё три дня.
Постоянно сталкиваясь с капитаном Змитруком, которого это уже не должно быть касаться, Привалов «копал» всё дальше и глубже. Полетели запросы в соответствующие инстанции с подключением нужных людей. Его упорству и умению сопоставлять факты мог бы позавидовать заправский детектив. При очередной беседе с новобранцем Рогозиным, когда тот подписывал показания, Привалов обратил внимание на кисти его рук. На костяшках средних и указательных пальцев были набиты крупные мозоли.
- Это же не от отжиманий на косточках? А ну ка, напряги ладонь, - её ребро было твёрдо, как камень.
- Так, Рогозин, ударь меня в грудь кулаком.
- Зашибу ведь, товарищ старший лейтенант.
- А ты вполсилы, - едва он закончил говорить, как в глазах поплыли круги, а рот с жадностью пытался захватить воздух.
-У кого учился? Ты хоть знал, что восточные единоборства у нас запрещены?
- Да какие там единоборства. Это у нас там, на Дальнем Востоке, китаец знакомый показал кое-что. Я ведь хотел служить в разведке, как мой отец.
- И что?
- Так вот, из-за отца и не взяли. Хорошо ещё, что в стройбат не определили.
- Ладно, Рогозин, стань в стойку и ударь меня еще раз. Бей мне в голову.
Новобранец, несколько расслабленно, как бы жалея лейтенанта, сделал атакующий выпад. Привалов горизонтальным блоком сбил его удар вверх, захватил руку за запястье, подсел под него с разворотом и усилием своего веса провел болевой приём на локтевой сустав Рогозина. Тот немного опешил, но быстро спохватился для следующего действия. Офицер специально ослабил хватку, но изменил центр тяжести его тела, чтобы сразу же воспользоваться выгодным моментом для выполнения броска через бедро с последующим выходом для нового болевого на руку.
Рогозин моментально перегруппировался, нанёс левой рукой крепкий удар по корпусу, освободил правую, но был сбит с ног мощной подсечкой. Не давая ему подняться, Привалов провёл ещё один болевой приём. Рогозин постучал свободной ладонью по полу, давая понять, что сдаётся. Поднявшись, по инициативе старшего лейтенанта, они продолжили. Блок, атака, блок, захват, перегруппировка, приём на удушение. В течение нескольких минут Привалов обездвиживал Рогозина, потом отпускал и делал это снова из другого положения.
- Так, рядовой. То, что ты сейчас на себе ощутил, называется самооборона без оружия – самбо. Это наш, русский вид единоборств. Вижу, парень ты толковый. Из тебя выйдет хороший солдат и защитник отечества. О своих умениях пока никому ни слова. Тучи над тобой сгущаются, но есть шансы их разогнать. Веди себя так, будто ты избран уставным примером для подражания. Свободен.
Привалов направился к себе в общежитие, которое располагалось в дальнем конце части. В нем проживали не только такие, как он, одинокие, но и старшие офицеры со своими семьями, у которых не было жилья за пределами военного городка. Жилое пространство ограничено до минимума, общие кухни, туалеты и душевые. Все помещения этажа связывались длинным коридором. В своей комнате он жил один, вторая кровать стояла напротив и была без спальных принадлежностей. Застеленный газетами стол у окна, пара стульев, две прикроватные тумбочки и два пристроенных у входа шкафа для хранения одежды, личных вещей и посуды. Они составляли всю мебель в комнате. Ещё под кроватью лежал чемодан.
Привалов обратил внимание, что комната была подвергнута скрытому досмотру, хотя с ключом от неё он не расставался, а дубликат хранился у коменданта.
- Что ж, это означает, что моё расследование идет правильным курсом, - уяснил он сам себе. – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы не хранить материалы по нему у себя в комнате.
На завтра в коридоре штабного помещения он столкнулся с капитаном Змитруком, который не упустил возможности задать ему пару вопросов:
- Как продвигается расследование? Пришли ли ответы на запросы?
- Откуда вам известно про запросы?
- Ну, по крайней мере, я бы на вашем месте так поступил.
- Разве? Будь вы на моем месте, рядового бы давно уже судили. Кстати, в какие инстанции вы бы обращались с запросами?
- Ну, мало ли куда? - Змитрук повернулся и ушёл.
Привалов с шоколадкой заглянул к телефонистке Софочке. Та, обнадёжив себя, приняла подарок за предмет ухаживания и поведала, что Змитрук действительно знает о запросах, но куда и кому они были направлены, для него оставалось тайной. В течение дня старший лейтенант встретился и взял показания у солдат более раннего призыва. В общем и целом, картина для него достаточно прояснилась, чтобы сделать выводы, правильность которых уже не вызывала сомнений. Но, для аргументированного доказательства ему нужны были подтверждения.
Вечером у себя под дверью он обнаружил письмо, в котором искажённым почерком была изъявлена просьба. В ней говорилось, чтобы он, без сторонней огласки, одетый по гражданке, в назначенное время был в городском парке у лодочного причала. Там он станет обладателем информации, которая пригодится не только в его расследовании, но и в изобличении одного из офицеров.
- Прямо, как в фильме про шпионов, - усмехнулся про себя Привалов, взвешивая все за и против. На следующий день он поинтересовался на вахте, заходил ли вчера капитан Змитрук или кто-либо из вольнонаёмных в общежитие.
После обеда он вызвал к себе Рогозина и уединился с ним в каптёрке, так солдаты именовали склад имущества подразделения.
- Вот что, рядовой. Завтра я должен доложить командиру части о результатах расследования и передать ему материалы. Если вдруг со мной до этого что-то случится, дело возобновят, и вести его будет другой офицер. Скорее всего, это будет капитан Змитрук. Тогда всё будет не в твою пользу. Никому не доверяй ни под каким предлогом. Дождись заседания трибунала и перед тем, как судьи удалятся на обсуждение приговора, обратись к председателю с просьбой предоставить суду материалы, собранные при первом расследованием, так как эти не объективны и не отражают действительности. Сделай это сам, не через адвоката. А теперь наклонись ко мне, - и Привалов на ухо прошептал о месте нахождения папки с результатами расследования.
Во второй половине дня он выписал себе увольнительную, возложив обязанности на старшину и, переодевшись в гражданскую одежду, покинул расположение части.
Середина мая выдалась тёплой. В городском парке играл духовой оркестр. Гражданские лица, вперемешку с военными, прогуливались по пешеходным дорожкам. Их обрамляли аккуратно и со вкусом подстриженные зелёные кустарники, выполняющие роль живой изгороди. Группа моряков в клешах развлекала девушек у пневматического тира. Привалов едва не отдал рукою честь офицеру гарнизонного патруля, быстро сообразив, что одет не в военную форму.
У причала толпился народ, в основном влюблённые пары, желающие взять лодки напрокат. Рядом продавали сладкую вату. Напротив стояла коляска с мороженым и полная тётенька в униформе, немного маловатой ей по размеру, взвешивала его в вафельные стаканчики на гиревых весах. Тут же располагался шалман, из которого несло прокисшим пивом, вяленой воблой, сизым дымом от «Беломорканала» и солёными словечками. Мужчины выносили наполненные кружки, сдували на землю пену и располагались вокруг круглых столиков, стоящих на одиночных подставках. Сразу же за ним ответвлялась дорожка вглубь парка, и стоял указатель в виде стрелки с надписью «Туалет».
Втесавшись в толпу, Привалов едва не пропустил мощный боковой удар в голову. Он просто увернулся в сторону, пытаясь быстро оценить обстановку. Крепко сбитый мужчина, по инерции подавшись за своим кулаком, развернулся и вновь кинулся к нему.
- Ты зачем лапал мою бабу, сопляк! – нарочито громко крикнул он.
Старший лейтенант не стал полностью фиксировать своё внимание на нём, понимая, что это отвлекающий манёвр. Его цепкий взгляд выделил слева человека с кастетом на правой руке, скрывающим три наколотых на пальцах перстня. Полновесная фигура с другой стороны стала заходить ему за спину, держа правую руку прижатой к бедру. Она сжимала рукоять финского ножа, лезвие которого пряталось в рукаве пиджака. Видя, насколько всё серьёзно, Привалов понял, что если, хотя бы на несколько секунд, он попадёт в чьи-либо объятия, то жизнь его сочтена.
- Ни в коем случае не дать себя обездвижить, - коротким прямым ударом костяшками согнутых пальцев он вминает выступ щитовидного хряща гортани нападавшего прямо ему в шею и, сделав шаг с разворотом, становится за спиной умирающего тела, прикрывшись им, как щитом. Тут же удар кастета дробит голову его заслону и вскользь царапает ухо Привалова. Он слегка отклоняется, перехватывает руку с кастетом своей правой, заводит её на себя, а левой резким ударом в локоть выгибает его в обратную сторону и вдобавок, с хрустом ломает запястье.
Как бы ни был старший лейтенант ловок, быстр и скор, финка третьего из нападавших противников воткнулась ему в правое плечо, скользнув по кости и выйдя наружу с внутренней стороны бицепса. Второй удар ножом остановился на замахе – Привалов воткнул палец левой руки в глазницу здоровяка и вырвал глазное яблоко. От такого поворота событий и дикой боли, существование которой он не мог себе даже и представить, верзила выронил нож, который старший лейтенант тут же подхватил на лету и, развернув, воткнул его ему в подбородок с такой силой, что клинок упёрся острием в черепную коробку, едва не пробив её изнутри. Тело его сразу обмякло и стало валиться на Привалова. Он сделал шаг в сторону и на мгновение увидел капитана Змитрука, который стоял в семи шагах от него, в больших тёмных очках, с направленным в его сторону пистолетом.
Тут же раздались два выстрела. Пуля от первого угодила старшему лейтенанту под правую ключицу, вторая устремилась ввысь, так как руку стрелявшего подбили снизу и двое неизвестных в гражданском облачении быстро повалили капитана на землю, закрутили ему руки за спину и защелкнули на его запястьях наручники.
Когда Привалов открыл глаза, вокруг него все было белым. Рядом, сидя дремал военный, в накинутом поверх обмундирования медицинском халате. Ныла правая рука и каждый вдох вызывал в груди болезненные ощущения.
- Госпиталь, - подумалось ему. Он слегка кашлянул, и солдат, выполняющий роль сиделки, встрепенулся.
- С возвращением вас. Как самочувствие?
- Могло бы быть и лучше. Мне бы глоток воды.
Через четверть часа, во время перевязки, он успел узнать, что операция по извлечению пули длилась долго и прошла успешно, что было задето лёгкое, что пришлось задействовать много доноров, и что он быстрее прогнозов пришёл в сознание и, следовательно, быстро пойдет на поправку.
По прошествии нескольких часов, которые Привалов посвятил сну, его навестил командир части с человеком в цивильной одежде, который представился майором комитета государственной безопасности Суздальцевым.
- Я арестован, товарищ майор? – обратился к нему Привалов.
- Отнюдь, товарищ капитан, хотя дел вы наворочали с лихвою.
Несколько месяцев мы разрабатывали людей, которых вы положили менее чем за минуту. Признаться, весь офицерский состав вашей части, включая вас, тоже был под «колпаком». Но именно вы своими действиями помогли вывести Змитрука на «чистую воду», вынудили его совершить ошибку, которая стоила ему провала, а вас едва не лишила жизни. Мы знаем всех лучших рукопашников в стране, но товарищ Привалов в их списке не числится. У вас даже нет спортивных титулов, но это не главное. Прежде всего, мы хотим узнать, каким образом вам удалось вывести столь матёрого разведчика на крайние меры?
- Товарищ майор! При всей вашей осведомлённости, я старший лейтенант, а не капитан.
- Нет, голубчик. Вот уже третий день, как вы – капитан, с чем и поздравляю! И на вас у меня есть особые планы.
- Служу Советскому Союзу! – После короткой паузы он обратился к командиру части:
-Товарищ подполковник! А что с новобранцем Рогозиным? Его судили?
- На совещании офицеров, состоявшемся после разбирательства, его действия по рукоприкладству были, мягко скажем, негласно оправданы. Как выяснилось, младший сержант Нечипайло третировал молодых солдат. По десятку раз он устраивал им по ночам подъём и отбой на время, часто применял физическую силу и словесно оскорблял личное достоинство молодых воинов. Лишал их обеда в столовой. После команды «Приступить к приёму пищи» следовал приказ «Встать! Выходить строиться». И так в течение получаса, отведенного на обед. Вот Рогозин и прихватил с собою кусочек хлеба в карман, а сержант заметил и при осмотре выбил хлеб из рук Рогозина. Когда тот попытался его поднять, Нечипайло в кровь затоптал его пальцы подкованным сапогом, а хлеб растёр по асфальту.
- В моём отчёте по расследованию это тоже отражено.
- В вашем отчёте?
- Да, рядовой Рогозин должен был предоставить его суду в случае моей недееспособности.
- Вот оно как. Значит, вы всё предвидели и предусмотрели заранее. Похвально. Но отчёта не было. Рогозин закатил такую речь, что заседателям стало стыдно. Запомнилось, как он сказал, что хлеб, есть достояние советского народа, его благополучие. А народ и армия едины! Топтать хлеб, значит топтать своё благополучие, топтать результаты труда тех, кто их кормит, одевает и наставляет защищать, работая в это время за них в поле. Советский солдат всегда готов поделиться своим куском хлеба со страждущими, но топтать его сапогами в грязь… Это могут делать только буржуи и фашисты. Что же, судите меня. Судите меня за то, что я осмелился поставить на место такого псевдозащитника Отечества, этот позор Советский Армии в то время, когда все стояли, понуро опустив головы, а старшие по званию смотрели на такие безобразия сквозь пальцы. И не будет в моей душе раскаяния за содеянное.
- Именно в подобной ситуации, во время «воспитательной работы» в столовой полгода назад, младшим сержантом Нечипайло был убит рядовой Лагутенко. Да-да, именно убит. Когда он, выходя из-за стола, положил кусочек мяса в рот, сержант сильно ударил его кулаком ниже основания шеи. От удара мясо попало в дыхательное горло и перекрыло его. Рядовой умер от удушья, есть показания свидетелей и это отражено в моём отчёте. Капитан Змитрук запугиванием последствиями убедил молодых ребят не говорить правду, и те молчали. Это тоже там запротоколировано.
- А какой резон он имел, выгораживая сержанта?
- Вот в этом и кроется основная причина. Уж очень Змитрук щепетильно к нему относился. Я насторожился, когда обнаружил, что мои действия начали тайно отслеживать. Основным подозреваемым он стал после того, как начал интересоваться судьбой запросов, которые я отсылал. По неофициальным каналам я получил подтверждение, что Нечипайло приходится Змитруку внебрачным сыном. Отсюда у заносчивого сержанта и чувства мнимого превосходства над всеми и безнаказанности за свои поступки.
- Теперь мне понятно, - протяжно произнёс майор.
- Кстати, по версии следствия, - уточнил подполковник Матрёнин, - рядовой Рогозин не бил младшего сержанта, тот сам поскользнулся на ступеньках и травмировал себя при падении. Сейчас из-за этого «несчастного случая» крыльцо переделывают.
- У капитана было два пути, чтобы моё расследование не вывело следствие на него. Это, убрать сына, что в санчасти было весьма затруднительно, либо устранить меня несчастным случаем в пьяной драке, чтобы дело передали ему. Об этом я тоже написал в своём отчёте, о месте нахождения которого сообщил Рогозину. Но парень решил принять свой крест таким, каков он есть. Кстати, по Рогозину, этот парень уникален. Он с детства верил в невиновность отца и готовил себя к службе в спец войсках. Представляете, на стрельбище он впервые в жизни взял в руки автомат и на дистанциях пятьдесят, сто и двести метров всадил одиночными выстрелами все пули так кучно, что места попаданий можно закрыть ладонью. И ещё, эта история с его отцом. Полковая разведка, двадцать семь собственноручно взятых языков, четыре ранения, два ордена Красной Звезды, ордена Отечественной войны первой и второй степеней, медали «За Отвагу», «За взятие Кёнигсберга», «За взятие Берлина» и, как итог, высшая награда – пятнадцать лет лагерей.
- Видите ли, капитан, везде бывают свои издержки. Вот даже Петя Клыпа, самый юный защитник легендарной Брестской крепости, не смотря на свои заслуги перед отечеством, пошёл по наклонной дорожке и был осуждён за это на двадцать пять лет, семь из которых отбыл. С отцом Рогозина другая история, он был действительно не виновен. Его готовили к засылке в Южную Америку, куда стекались бывшие нацисты, которым удалось избежать правосудия. Для создания правдоподобной «легенды» он должен был отсидеть пару-тройку лет. Но вышла загвоздка, руководителя проекта перевели на другую работу, а его непосредственный куратор погиб при невыясненных обстоятельствах. Сами понимаете, в условиях сверх секретности о нём просто позабыли. Но его по освобождении реабилитировали, вернули все награды, включая именной кортик.
- Печально, конечно, он и года не прожил на свободе. И всё это время его жена с детьми жила и трудилась в посёлке при узловой станции, который был в нескольких километрах от лагеря.
- Ответьте всё-таки, капитан, где и у кого вы обучались рукопашному бою?
- В училище изучал самбо, а остальное, оно, как бы по наитию. Не знаю, как всё получается, но я в своём сознании будто бы замедляю время и работаю на опережение. Это даёт мне твёрдую уверенность в правильности того, как поступить, чтобы защитить себя. Используя внутреннее предвидение действий соперника, я заранее знаю, как его обезвредить и всегда быть на шаг впереди. Именно из-за этого преимущества я и ни делал карьеры в спорте.
- Ну что же, я ведь говорил, что имею виды на вас. Поправляйтесь.
На завтра его навестил рядовой Рогозин:
- Пришёл попрощаться, товарищ капитан. Я торжественно принял присягу на верность Родине и теперь меня переводят для дальнейшего прохождения срочной службы в специализированную учебную часть. Дело о рукоприкладстве с нарушением субординации закрыли, как не имеющее состава преступления. Знаю, что в этом всём присутствует ваша заслуга, за что вас и благодарю. Папку с документами у меня изъял майор в штатском. Поправляйтесь и берегите себя.
Привалов приподнялся и обнял рядового на прощание здоровой рукой. Они оба ещё не знали, что в дальнейшем, при совершенно необычных обстоятельствах, их жизненные пути будут многократно пересекаться.
- Столько событий провернулось за эти дни из-за маленького кусочка хлеба, - подумалось ему. – Видно прав рядовой, хлеб – всему голова.
(фото из свободного доступа инета)