Дезертир

Глава первая
В окопах

 Артподготовка длилась уже более получаса.
-Для чего и кому нужна эта война? Из-за одного непонятного поступка теперь воюют столько стран и гибнут тысячи людей. Зачем этот странный Принцип застрелил эрцгерцога Фердинанда и его несчастную, ни в чем неповинную жену Софию, - размышлял Франсуа заряжая свою семидесятипятимиллиметровую пушку и понимая, что каждый выпущенный снаряд несет смерть солдатам и горе их близким.
 После получаса непрерывной стрельбы семикилограммовыми снарядами его руки стали словно деревянные, а от грохота пушек он уже вдобавок почти ничего и не слышал. И пока конца и края этому не было видно, снарядов было еще как минимум на два часа беспрерывной стрельбы.
-Нуаре, не мешкай, заряжай быстрее,- закричал на Франсуа лейтенант Дюбуа, когда тот ударился коленом о лафет.
-Я стараюсь, господин лейтенант, просто я ногой неудачно ударился.
-Веселей, веселей, храбрые познаются в опасности. Скоро мы от их укреплений камня на камне не оставим.
-Похоже на то, снарядов еще хоть завались,- с досадой ответил Нуаре.
-С землей их сравняем, видишь, они уже даже реже стали отвечать. Видно мы уже хорошо им дали прикурить.
 Немцы действительно стали значительно реже отвечать, то ли снаряды у них заканчивались, то ли французам удалось вывести из строя какое-то количество немецкой артиллерии. Как бы там ни было, а вскоре майор Дюпре приказал прекратить огонь, и в атаку пошла пехота. У артиллеристов наступила передышка как минимум до завтра, если не придется конечно менять позиции или атака не захлебнется и немцы не пойдут в контрнаступление. Франсуа не чувствуя ни рук, ни ног присел на минутку на станину, облокотился на колесо, и не смотря на звон в ушах задремал. Вскоре его разбудил лейтенант.
-Давайте, парни, немного выпьем, мне из дома прислали отличный сыр, так что всех угощаю,- предложил своему рассчету Дюбуа.
 Солдаты присели на станины, лейтенант  налил всем вина, и поставил на пустой ящик из под снарядов нарезанный сыр.
-Ну, ребята, на войне, как на войне, давайте за наших товарищей которые пошли в атаку, им сейчас удача очень не помешает.
 Все выпили и попробовали сыр.
-Как нога, Франсуа, не болит?,- спросил лейтенант.
-Почти не болит, господин лейтенант, зато в ушах звенит как у звонаря на колокольне.
-Это да, такова доля артиллериста. Зато мы вино сейчас пьем, а наши товарищи наверное уже до рукопашной дошли. Так что звон в ушах, это не самое худшее на войне.
-Согласен с Вами, господин лейтенант, самое худшее на войне, это то, что приходится убивать людей потому-что они всего лишь навсего говорят на другом языке.
-Война, Франсуа, не самое лучшее время для подобных размышлений. Мы солдаты и обязаны выполнять приказ, для этого каждый из нас давал присягу своей Родине. Так что думай лучше о чем-то другом. У тебя же есть девушка?
-Мне нравится одна девушка, мы дружим семействами, господин лейтенант.
-Вот и думай, что когда война закончится, ты вернешься домой героем с медалями и покоришь ее сердце. Вы поженитесь и будет у вас куча детишек. Об этом надо думать, а не о том, зачем мы здесь убиваем друг друга. За нас уже все придумали.
-Я буду стараться, господин лейтенант,- улыбнулся Франсуа.
 Близился вечер, но никаких приказов по смене дислокации пока не следовало. Наконец, когда уже совсем стемнело, примчался полковник Гранден, сообщил, что противник отступил на несколько километров и приказал срочно выдвигаться вслед за передовыми частями. Артиллеристы бросились цеплять свои орудия к подъезжающим грузовикам и побросали в них свое имущество. Вскоре все погрузились и тронулись. Через три километра приехали на вновь выбранную позицию и полковник приказал обустраиваться на новом месте.
-Франсуа, отправляйся в лазарет,- приказал
лейтенант Дюбуа, увидев, что Нуаре прихрамывает.
-Хорошо, господин лейтенант, только вещи свои пристрою.
-Давай, пусть тебе там сделают свинцовую примочку. И как это тебя угораздило только.
Франсуа бросил свои вещи в наспех вырытую землянку и похромал в лазарет.
-Что болит, солдатик, на что жалуешься?,- весело спросила сестра милосердия Кэтрин.
-Да вот сегодня днем, во время артподготовки ударился ногой об орудие и теперь при ходьбе побаливает.
-Ну показывай, где там у тебя побаливает. О, приличная шишка,- весело прощебетала Кэтрин когда Франсуа закатал штанину,- ничего, сейчас я тебе примочку свинцовую сделаю и все пройдет как-будто и не было ничего.
-Спасибо, сестра, буду Вам очень признателен.
-Какой ты воспитанный, наверное из Парижа,- рассмеялась Кэтрин.
-Из пригорода, точнее из Сен-Манде,- уточнил повеселевший Франсуа.
-Так мы почти соседи, я из Сюрена,- воскликнула Кэтрин -,ты давно на фронте?
-Около года, меня почти сразу призвали. А Вы?
-Я три месяца, мы с сестрой закончили ускоренные курсы сестер милосердия, меня направили сюда, а Жаклин на западном фронте. Ну вот и все, скоро пройдет, больше не ударяйся. Счастливо, солдатик.
-Спасибо, сестра, кажется уже проходит,- поблагодарил Франсуа и пошел к своему рассчету.

Глава вторая.
Гийом Бертье.

-Как Ваше имя?
-Франсуа.
-Фамилия?
-Нуаре.
-Род войск?
-Артиллерия.
-Ваши обязанности?
-Заряжающий.
-Каким образом здесь оказались?
-Я заблудился.
-Куда Вы направлялись?
-Я не знаю.
-Что значит, не знаю, с какой целью Вы находились здесь, проводили разведку?
-Нет, я покинул расположение своей части потому-что больше не хочу воевать.
-Что?!- полковник Райс пристально посмотрел на пленного, - чего ты больше не хочешь?
-Воевать, господин полковник.
-Так ты дезертир, ты предатель, -старый солдат не мог сдержать своего праведного гнева,-ты предал Родину, свой народ, своих родных, ты предал Бога, потому что нарушил клятву, ты всех предал включая себя! Конвой! Отведите его во вторую камеру к Бертье.

 Гийом Бертье, молодой французский лейтенант кавалерии, когда убило его лошадь, ударился головой о большой камень и потерял сознание, в таком состоянии он был взят в плен. Месяц назад, когда его вели на допрос, он умудрился выхватить у одного из конвоиров винтовку и заколоть его штыком, конвоиры не рассчитывали на такую дерзость пленных и легкомысленно водили их с незаряженными винтовками, к счастью  второго конвоира, пока тот отбивался от Гийома, пять или шесть солдат успели прибежать на шум и скрутить смельчака. Полковник Райс пришел в бешенство от расхлябанности своих солдат, сказал, что поделом досталось погибшему, нечего ворон считать когда занимаешься таким ответственным делом, как конвоирование военнопленного, и  в то же время был восхищен отвагой этого французского кавалериста, в плену, в безнадежном положении продолжать воевать за Отечество и при этом ещё умудряться наносить урон противнику. Очень жаль, что его придется расстрелять, но порядок есть порядок, пленным никого нельзя убивать. Очень жаль.
Франсуа втолкнули в камеру и захлопнули дверь. В полутьме, свет скудно просачивался через небольшое зарешеченое окно, Нуаре увидел в правом углу лежащего на соломе человека. Правый глаз был спрятан под огромной гематомой, а на левой скуле виднелась большая ссадина. При нехватке света лицо человека выглядело особенно сурово и даже устрашающе.
-Ты кто?-спросил Гийом.
-Франсуа Нуаре, рядовой артиллерии.
-А как ты попал сюда?
-Я не хотел больше воевать, покинул свою часть, заблудился и меня поймали немцы. А полковник назвал меня дезертиром и предателем.
-А почему ты не хочешь больше воевать?
-Я не вижу смысла в войнах.
-А тебя никто и не заставляет видеть или не видеть в этом какой-то смысл. Ты солдат, твоя страна находится в состоянии войны, ее надо защищать, твоя Родина послала тебя ее спасать, а не искать какой-то смысл там, где возможно его и нет. А вместо этого ты начал размышлять, по-видимому у тебя было много времени на подобные раздумья. Я согласен с полковником, ты дезертир и предатель. Тебя били немцы?
-Нет, только допрашивали и то недолго.
 Гийом с трудом поднялся, было видно, что у него болит абсолютно всё, но от этого его удар не стал слабее, возможно сил еще добавила лютая ненависть к дезертирству. От тежелого удара кулаком в голову Франсуа рухнул как подкошенный, Гийом еще два раза сильно ударил его ногой в грудь и в живот, а затем, презрительно плюнув, так же тяжело опустился на солому в своем углу. Поверженный не кричал и не стонал от боли хотя ему и было очень больно. Он пытался понять, как могло такое случиться, что еще вчера он был защитником Отечества, а сегодня он дезертир и предатель, и презираем абсолютно всеми, и своими, и чужими. Как и зачем?
Полковник удовлетворенно закончил наблюдать через глазок в двери за происходящим в камере. Поделом предателю, его бил даже не чужой, а свой. Хотя какой он свой Гийому. Да, предателей никто не любит, ни свои, ни чужие.
Это правильно, думал полковник, жаль что придется расстрелять Бертье, очень жаль, но иначе никак нельзя. Но похороню я его с соответствующими почестями, перед всем гарнизоном крепости, в назидание моим солдатам, чтобы видели, что героев ценят и уважают всегда и везде.

 Через три дня было теплое солнечное утро, дверь во вторую камеру отворилась и вошли два конвоира, третий остался в коридоре, после случая с шустрым неугомонным Гийомом полковник Райс увеличил конвой до трех человек, конвоиры подняли Бертье и вывели его в коридор. Там его ждал ещё и полковник.
-Здравствуй, Гийом. Сегодня хорошая погода, и к сожалению сегодня же мне придется исполнить свой долг. Надеюсь, ты понимаешь о чем идет речь.
-Да, полковник, я понимаю. Я исполнил свой долг, Вы исполните свой.
-Молодец, Гийом!
 Когда конвоиры вывели Бертье во двор крепости выяснилось что там уже построен весь гарнизон. Гийома подвели к красной кирпичной стене, напротив выстроились пять солдат с винтовками. Молодой человек выпрямился во весь рост и смело смотрел на исполнителей приговора. Что он думал в последние минуты, сожалел ли о чем. Навряд ли, он честно исполнил свой долг и так же честно расстанется с жизнью.
Во всех окнах торчали головы французских пленных. Они кричали: Ура, Гийом! Мы гордимся быть твоими соотечественниками!
Франсуа тоже всё это видел и слышал, и как же мерзко было у него в тот момент на душе.
Наконец полковник приказал всем замолчать. Он обратился к Бертье.
-Гийом Бертье, Вы приговариваетесь к расстрелу за то, что будучи пленным, Вы убили конвоира. Но знайте что сразу после казни Вы будете похоронены с воинскими почестями, как солдат преданно исполнявший свой долг даже более возможного перед своим Отечеством. И я, сынок, был бы счастлив иметь такого сына.   Прибежал писарь и принес крест с табличкой на которой было написано: "Гийом Бертье 1890-1915гг. Честный солдат исполнивший свой долг более возможного".
 -Это будет на твоей могиле. Что-то хотите сказать перед смертью?
-Спасибо, господин полковник. Я  исполнил клятву присяги и верю что Господь простит  и примет меня. Да здравствует Франция!
-Господь простит и примет тебя как честного солдата. Я тоже помолюсь за тебя. Пли.
 После выстрелов наступила гробовая тишина, тело Бертье положили на носилки и понесли за ограду крепости где уже была вырыта могила. Весь гарнизон строевым шагом отправился вслед за несущими носилки.
Тело положили в могилу, а полковник произнес .
-Знайте, солдаты, мы поступаем по совести отдавая воинские почести этому отважному солдату, будучи в заточении он все равно продолжил наносить урон врагу. Это достойно самых высоких похвал. Если каждый из вас будет воевать также как он, то нас никто и никогда не сможет одолеть, а ваши подвиги будут помнить и чтить и на Родине и на чужбине. Пли!
 Тишину разорвал троекратный салют в честь Гийома Бертье.
Назад возвращались уже не строевым шагом, но в полной тишине, и было слышно как неподалеку в рощице кукует кукушка, и каждый про себя просил её не замолкать. У полковника Райса было очень скверно на душе, он понимал кого они только что казнили, но по другому он поступить не мог. Долг есть долг. Надо срочно выпить за упокой души Гийома.

Глава третья.
Полковник Райс.

Полковник Генрих Райс был старый служака пятидесяти восьми лет. Он знал несколько языков включая французский, служба его протекала ровно, без каких либо эксцессов и недоразумений, в прошлом году он был назначен комендантом этой крепости. Всегда неукоснительно следовал уставу и считал дисциплину наивысшей добродетелью. Любил часто повторять и в компании с офицерами, и на плацу перед солдатами, что дисциплина мать порядка, а без порядка немец уже не немец, а цыган.
Семьи у него не было, после академии его постоянно переводили из гарнизона в гарнизон наводить порядок и дисциплину, и молодая жена не выдержав попросила отпустить ее. Полковник отнесся к этому с пониманием и не стал её насильно удерживать подле себя, будучи человеком умным, он понимал, что все равно это ни к чему хорошему не приведет, так зачем же ломать жизнь и ей, и себе, "неперелетная птичка" ласково называл он ее, "а служба есть служба" добавлял далее.
Были потом какие-то мимолетные романы, но в целом так, ничего серьезного. Подчиненные любили Райса за его справедливые решения и считали его человеком с недремлющей совестью. Если провинность была серьезной, то и наказание следовало достаточно жестким, а за мелочь мог и просто пожурить.
-Наша задача, как защитников этого бастиона, заключается не в том, чтобы как можно больше убить противника, а в том, чтобы удержать этот бастион при минимальных наших потерях. Острый ум и дисциплина -залог нашего успеха.- часто повторял своим офицерам полковник.   Юмором полковник так же не был обделен, бывало подойдет к караульному, и по-отечески спросит.- что, братец, скучно?
-Так точно, господин полковник, скучновато,-солдаты не боялись ему так отвечать.
-Ну ты ворон тогда считай, хотя какие тут вороны, считай лучше баранов.
-Да откуда ж здесь бараны, господин полковник?- улыбаясь спрашивал солдат.
-Не прав ты, братец, баранов везде хватает,- ухмылялся полковник в густые усы и уходил.   Казалось бы мелочь, но солдату становилось как-то теплее на душе. Все солдаты чувствовали его отеческую заботу и любили своего полковника.
Бутылка заканчивалась, но на душе никак не становилось легче. Возможно придется открыть и вторую. Гийом, Гийом, зачем ты убил конвоира, а с другой стороны, если бы ты не сделал этого, как бы я узнал кто ты. Нет, все правильно, ты сделал все верно несмотря на свой юный возраст, а я в свою очередь тоже сделал то, что должен был сделать. Таков порядок и никуда мы не можем от него деться, по крайней мере мы, немцы. Он вспомнил про дезертира которого поймали два дня назад.
У полковника опять возникло чувство глубокого омерзения.
Он мысленно сравнил Гийома и Франсуа, героя и иуду.
-Конвой, приведите мне пленного из второй камеры.
-Есть, господин полковник.
Через три минуты Франсуа стоял перед Райсом.
-Знаешь, что сегодня произошло?
-Знаю, господин полковник.
-А как ты думаешь, если по совести, кто больше заслужил казни, он, герой или ты дезертир и предатель?
-Я не думал об этом, господин полковник.
-Не думал,-взревел полковник, -ты не думал! Так иди и подумай, хорошенько подумай. Мне даже противно находиться с тобой в одной комнате, особенно сегодня. Конвой, отведите его обратно в камеру.
 У Райса на душе стало еще хуже, лучше бы он сегодня не видел этого жалкого вояку. Что-то шнапс попался сегодня какой-то слабый, и полковник открыл вторую бутылку.
Франсуа солгал полковнику, все эти дни, а особенно сегодня, после того, как он увидел и услышал как все приветствовали Гийома и что сказал о нем полковник, он только и  думал о своем поступке и не находил ответа как это можно исправить, да и возможно ли это в принципе. Он лег на место Гийома будто бы желая хоть капельку напитаться на этом месте его мужеством и отвагой. Вдруг он увидел листок бумаги просвечивающийся сквозь редкую солому.
Аккуратно достав его, он подошел к окну через который еле-еле еще пробивался сумеречный свет и увидел что на нем написано три стихотворения, одно длинное и два коротеньких. Вверху листка была надпись "Норманны". Без сомнения листок принадлежал Гийому и по всей видимости он был из Нормандии. По крайней мере он очень походил на бесстрашных воинственных норманнов, про подвиги которых Франсуа любил читать в детстве. Пленник начал читать первое стихотворение, которое было длиннее двух остальных.

"Однажды в Сицилийский наш поход
Нагнали сарацин мы у Палермо,
Их было много, здесь их был оплот,
Но вновь избрали тактику мы верно.
Как с моря, так и с суши подошли,
Осады наши знает вся Европа,
Мы скоро выпьем за помин души,
Недолог с нами путь врага до гроба,
Пусть мавр и превосходит нас числом,
Но мужеством навряд ли будет ровня,
Привыкли воевать они гуртом,
А рыцаря их будет стоить сотня.
Пехота в наступление пошла,
Тщедушный сарацин труслив и жалок,
Подъем солдаты скоро совершат,
И лучники пускают свое жало.
На стенах мы, и рубимся мечом,
Там сарацин количеством без счета,
Но доблестью и выучкой берем,
Нам скоро их откроются ворота.
И рыцари вошли, врагу конец,
Мы гоним их по улочкам Палермо,
От ужаса не вздрогнет лишь слепец,
Устроили для них свое инферно,
Отбили графский дом у сарацин,
Там в башне укрывалась графа дочка,
Прекрасна, как в моем саду жасмин,
Душой чиста и телом непорочна,
Красавица по имени Эстер,
Не мог себе желать я лучшей доли,
Я тоже знатен и знаток манер,
И старый граф не против Божьей воли.
Отпразднуем мы скоро свадьбу здесь,
Все рыцари придут меня поздравить,
Мой пьяный трубадур, отбросив лесть,
Нам весело споет за наше здравье."

Легкий холодок пробежал по спине Нуаре, он узнал в рыцаре Гийома вне всякого сомнения, возможно он даже был потомком одного из тех самых славных рыцарей про которых Франсуа так любил читать в юности. Затем он прочитал и второй стих:

"Дикий плющ обвил мою ограду,
Затенил от солнца дивный сад,
Говорит садовник, резать надо,
Стал расти он буйно, невпопад.

Жалко обрезать, он хоть и дикий,
Рыцарь грозный я, а не раввин,
Хоть он дикий, но не многоликий,
Шепотом скажу ему, живи."
 
-Это что-то удивительно нежное и доброе, никак не похожее на отважного Гийома, хотя может быть как раз и совсем наоборот. Ведь в уживающихся в одном человеке мужестве и доброте нет никакого противоречия,- размышлял Франсуа-,Что там в третьем стихе?:

"Ни фарисей, ни книжник, ни мытарь,
Апостол от двенадцати, Иуда,
Не верил, что сидит с ним рядом Царь,
Хоть столько Тот творит чудес повсюду.

Предатель не найдется среди нас,
Мы братья по оружию навеки,
Прикроет меня брат в свой скорбный час,
Опустим брату нашему мы веки."

Франсуа понял что этот стих ни про кого иного, как именно про него. Вернее напротив, совсем не про него, но для него. И нахлынула смертельная тоска . Он подошел к двери и робко постучался.
-Чего тебе?-послышалось за дверью.
-Я нашел здесь листок со стихами, наверное это Гийома. Отнесите его, пожалуйста, господину полковнику.
 Открылось окошечко через которое передают еду.
-Давай.
 Франсуа протянул листок и окошечко захлопнулось.
-Господин полковник, дезертир из второй камеры нашел какой-то листок, говорит что возможно Гийома, посмотрите, пожалуйста.
 Полковник взял листок, прочитал написанное и закрыл глаза. Так он сидел минуты три с закрытыми глазами, забыв что в комнате помимо него еще находится и солдат.
-Поэт,- прошептал полковник.
-Что Вы сказали, господин полковник?
 Полковник открыл глаза,-так, ничего, иди на свой пост.
 И снова закрыл глаза когда тот вышел.
Полковник Райс мирно дремал за столом. Ему снилось теплое солнечное утро, весь гарнизон стоит на плацу, а в середине Гийом читает свои стихи. Все без исключения и немцы, и французы слушают его затаив дыхание. Гийом каким-то чудесным образом сконцентрировал на себе все лучи солнца и таким же чудесным образом отражает их и освещает всю крепость. Полковник боится его прервать потому-что понимает, что через несколько мгновений он будет обязан расстрелять Гийома. Но вот тот сам умолкает и полковник приблизившись к нему спрашивает.
-Сейчас я буду вынужден тебя расстрелять, видит Бог, как я не хочу этого. Но я никак не могу поступить иначе. Ведь долг есть долг. Но скажи мне свое последнее желание, что я могу для тебя сделать?
 Гийом открыто смотрит в глаза полковнику и улыбается.
-Господин полковник, я хочу попросить не для себя, а для того парня- дезертира которого бросили ко мне в камеру. Пожалуйста, верните ему мой листок со стихами, это ему я их оставил, а еще дайте ему возможность совершить побег, дайте ему шанс исправить свою оплошность. Больше, пожалуй, мне ничего не надо.
-Ты понимаешь, Гийом, о чем ты просишь, меня, за сорок лет службы ни разу не нарушившего устава. Как я могу пойти на это?
-Не знаю, господин полковник, но может быть именно в этом и будет Ваше спасение.
 Гийом продолжал улыбаться не отводя своего взгляда. Полковник опустил голову и отошел.
-Пли,- скомандовал Райс.
 От выстрелов он вздрогнул и проснулся. Яркая луна освещала комнату, полковник посмотрел на часы, два часа. Не пойду к себе, здесь на диванчике до утра подремлю, решил он. Но снова заснуть никак не удавалось. Полковник вспоминал сон и пытался его осмыслить.
Лишь под утро ему удалось задремать, на этот раз ему снилась река, он сидит с удочкой, клева нет, дивно поют лесные птицы, роса еще не высхла, а солнышко лишь начинает припекать. Ему тепло и спокойно. Его ум работает размеренно, он думает, имеет ли он моральное право выполнить последнюю просьбу Гийома, и если он найдет оправдание своим подобным действиям, то как этот юнец сможет оправдаться, и как это может повлиять на его собственное, Райса, спасение.
В дверь постучали.
-Господин полковник,-вошел сержант,-Вы пойдете в столовую или Вам принести завтрак сюда?
-Пожалуй, сюда, но сначала скажи конвою, чтобы привели ко мне пленного из второй камеры.
-Есть, господин полковник!
 Когда привели Франсуа,  Райс заметил, что тот уже не вызывает у него того гадкого, мерзкого отвращения, даже скорее наоборот, глядя на этого беззащитного подавленного юнца у него появилось чувство  напоминающее жалость и сострадание.
-Во-первых Гийом перед казнью сказал мне, что оставил для тебя листок со своими стихами. Вот он. Возьми и храни его как память о своем товарище. А во-вторых, мне интересно, что ты думаешь о своем предательстве и о своем нынешнем положении? Ты ведь думаешь об этом?
-Да, господин полковник, я постоянно думаю о своем предательстве,-отвечал Франсуа, бережно убирая листок в нагрудный карман куртки,- думаю и осознаю всю мерзость своего бездумного поступка, думаю и о своём положении, но ничего пока придумать не могу.
 Райс усмехнулся в свои густые усы.
-Ну, ну, думай, очень крепко думай. Может что и надумаешь. Сколько тебе лет?
-Двадцать один, господин полковник.
-Взрослый уже, почти мужчина. Ладно, иди думай дальше. Конвой, отведите арестованного в его камеру.
-Спасибо, господин полковник.
-Иди, иди, думай.
 Последние слова полковника прозвучали уже почти по-отечески. Повезло этому Франсуа, теперь о его дальнейшей судьбе думал и полковник.

Глава четвертая.
Франсуа Нуаре.

Последние три недели Франсуа был предоставлен сам себе. Изредка появлялись новые пленные, полковник видимо был очень занят, поскольку ни разу не вызвал его к себе. Нуаре смущала некая странность, хотя пленные французы и прибывали в небольшом количестве, но к нему в камеру никого больше не приводили. Наверное это было и к лучшему, потому-что узнай новые пленные про Фансуа правду, а он бы не стал скрывать, что он дезертир, то пожалуй ему было бы не сдобровать. А так он был и цел, и имел возможность постоянно думать не отвлекаясь на общение с другими. В целом его это очень даже устраивало, ужасно было другое, он никак не мог понять, как ему жить дальше после такого отвратительного проступка. От самоедства он переходил к воспоминаниям мирной жизни, как было здорово дома, как собирали с отцом виноград и давили его для вина, или рубили гусей, запекали их в печи, а из печени делали фуа-гра, приглашали соседей, они дружили с двумя семействами, в одном семействе была Жюли, и они испытывали симпатию друг к другу. Но год назад началась война и он был призван в армию прямо из колледжа где доучивался последний год. Было ужасно осозновать, что как бы не закончилась война,  он будучи дезертиром, уже никогда не сможет вернуться домой, никогда не увидит своих родителей и Жюли. Конечно нельзя было исключать что его могли и убить на войне, все-таки артиллерия не самый безопасный род войск, но тогда он погиб бы честным солдатом и его родители, сестра и Жюли, да и соседи, все бы вспоминали о нем с теплом и сожалением, а  теперь после произошедшего невозможно было себе и вообразить чтобы началось, узнай все они правду. Уж лучше бы им сообщили, что он пропал без вести. Не убит, но и не предатель. Все эти невеселые размышления возвращали Франсуа к еще большим самоосуждению и самобичеванию, пониманию своей низости и ничтожества, и повергали его в страшное уныние. Настолько страшное, что если бы сейчас полковник Райс приказал его расстрелять, то он бы принял это как величайшее благо и избавление от таких тягостных дум. Бедняге Франсуа иногда даже снится сон, что его расстреливают, рядом стоит Гийом и читает свои стихи, все вокруг, и немцы, и французы кричат,- Ура, Гийом! Браво, Гийом!
 На Франсуа же не обращают ни малейшего внимания, как-будто его здесь и нет, он пустое место, и это не его через мгновение расстреляют. От этого становится страшно одиноко, он понимает что никому не нужен, совсем никому и все его презирают. Все в высшей степени сурово закономерно, ведь он предатель и он понимает это, но принять никак не может. Звучат выстрелы, Франсуа падает и смотрит на Гийома, тот стоит безразлично повернувшись к нему спиной, затем к Гийому подходит  Райс, кладет ему руку на плечо и уводит его в здание. Франсуа же оставляют лежать и он не понимает,  умер он или еще жив, все слышит, видит и осознает, но сказать ничего не может. Тогда он просыпается, ему жутко в одиночестве и до утра он уже не может заснуть. Он достает листок, читает стихи Гийома и понемногу успокаивается, мечтательно переносясь то в Палермо, то в дивный сад.

Глава пятая.
Осада.

Прискакал вестовой и тут же помчался с докладом к полковнику.
-Господин полковник, разрешите доложить,  французы прорвали фронт на нашем направлении и наверняка захотят овладеть крепостью. Они находятся в тридцати километрах, и при отсутствии сопротивления, а сопротивлению на пути к нам взяться неоткуда,  завтра, максимум послезавтра они будут у стен.
-Прекрасно, наконец-то снова повоюем. А то мы здесь от безделья порядком покрылись пылью.  Интересно, какой численностью они захотят проводить осаду и какая у них будет артиллерия. У Вас есть какие-то соображения на этот счет.
-Можно предположить, господин полковник, что на осаду отправят не более одного батальона, значит не более трех с половиной тысяч солдат и офицеров, и вряд ли тяжелую артиллерию. Она им будет более полезна на западном направлении.
-Ну что ж, посмотрим, посмотрим что будет в действительности. Мой гарнизон составляет пятьсот солдат и офицеров, крепость хорошо укреплена, на вооружении малая и средняя артиллерия, при соотношении людей один к семи у нас есть неплохие шансы продержаться достаточно долго. Надо немедленно провести очередной осмотр крепости и возможно укрепить и забаррикадировть ворота.
 Полковник собрал офицеров и они отправились осматривать крепость. Параллельно Райс думал и о Нуаре, если дело всё-таки дойдет до сдачи, то французы разумеется его расстреляют как дезертира и будут абсолютно правы.
В целом полковник остался доволен осмотром, крепость выдержит обстрел средней артиллерии, надо было немного укрепить ворота и забаррикадировать их как можно большим количеством мешков с песком, благо недостатка в песке не было. К работам приступили немедленно. На следующий день полковник собрал на плацу солдат и офицеров и произнес речь с целью поднятия боевого духа гарнизона. Полковник говорил о доверии командования к ним, о невозможности предания забвению присяги, о проявлении каждым личного мужества и об ответственности каждого за своих товарищей. В общем смотреть в оба и ворон не считать. Не трусить, но при этом действовать расчетливо и с умом, потму-что каждый на вес золота. Закончил полковник могуществом немецкого оружия и непобедимым немецким духом. Полковник умел находить пламенные выражения заставляющие поверить каждого солдата, что и от него тоже зависит спасение нации. Речь получилась живой и проникновенной, как проповедь у пастыря искренне любящего свою паству и борющегося за каждую доверившуюся ему душу. Прокричали троекратное ура и переполняемые гордостью и осмысливая услышанное
разошлись по своим делам. Поскольку французы тоже слышали речь полковника, у них появилась надежда. У всех кроме одного.
На следующее утро дозорный доложил о появлении французов. Полковник с офицерами поднялись на стену, визуально противника было не более четырех тысяч, тяжелой артиллерии не было, видимо вестовой оказался прав и она была более востребована на западном фронте.
-А с нами можно будет обойтись и без нее, ну что ж, посмотрим,- подумал Райс и усмехнулся.
 К обеду дозорный доложил о появлении парламентера. Полковник наблюдал за приближением французского офицера.
-Майор Дюпре,-представился француз.
-Полковник Райс, сейчас мы спустим Вам лестницу, извините, ворота забаррикадированы.
 Полковник распорядился принести лестницу, два стула и столик.
-Если не возражаете,- произнес Райс когда майор вскарабкался на стену,- мы побеседуем с Вами здесь, на свежем воздухе.
-Не вижу препятствий, господин полковник.
-Слушаю Вас.
-Господин полковник, во избежание кровопролития, мы предлагаем вам сдать крепость. Мы гарантируем Вам и гарнизону как военнопленным неприкосновенность, более того, при даче слова не вредить нам, Вы останетесь в своих привычных условиях. Для Вас поменяется только кухня, ну и Вы больше не будете командовать.
-Кухня, вы будете кормить меня лягушками?
-Нет, господин полковник,- рассмеялся Дюпре,- мы подберем для Вас более привычный рацион. Так же нам известно, что в крепости находится порядка трехсот наших солдат.
-Триста семнадцать,- уточнил полковник, на самом деле их было триста восемнадцать.
-Понятно, ваши солдаты поменяются с нашими местами.
-Хорошо, господин майор, я понял Ваше предложение и завтра к обеду мы сообщим Вам о своем решении.
-Честь имею, господин полковник.
-Честь имею, господин майор.
 Райс пошел к себе и приказал позвать офицеров, конечно ни о какой сдаче не могло быть и речи, но совещание провести было необходимо.
Как и предполагал полковник, все без исключения офицеры не колеблясь поддержали мнение полковника не сдавать крепость и держать оборону. Начало обороны было решено отметить, поскольку и правда все считали, что уже давно сидят без дела и не приносят Германии никакой пользы. За ужином все шутили, рассказывали анекдоты из серии как один хозяин пивнушки перепутал по незнанию, а может и нарочно, жаб с лягушками и накормил ими французов, а когда внезапно в городишко вошли немцы они застали кого в туалете, а кого и в кустах со спущенными штанами.
Со всеми смеялся и Райс не переставая думать о Нуаре, ведь теперь банальным побегом уже не обойтись, его попросту схватят свои же и расстреляют, а значит придется придумывать какую-то более изощренную комбинацию. Если осада затянется, то под предлогом пополнения провианта можно будет отдать приказ солдатам прокопать длинный подземный ход, но куда Франсуа потом сможет деваться? В общем исходя из складывающейся обстановки буду думать что предпринять, возможно и еще какие-то мысли придут в голову, решил полковник.
-Господа офицеры, завтра у нас первый день осады, время второй час ночи, выпили уже прилично, пора бы и набоковую.
 Все начали желать друг другу спокойной ночи и расходиться. Пошел к себе и Райс.
Наутро первым делом приступили к инвентаризации провианта, благо неделю назад командование прислало новые запасы для крепости, причем в значительно большем объеме чем раньше. Видимо чувствовали что придется отступать и надо хоть как-то поддержать крепость. Было здесь и свое небольшое хозяйство состояшее из пяти дойных коров, пятнадцати свиней и хряка, четыре как раз очень кстати недавно опоросились, пятидесяти гусей и порядка двухсот кур. Это тоже являлось большим подспорьем особенно в условиях осады. Также был глубокий колодец с очень вкусной водой, что тоже было немаловажно. В общем рассуждал полковник -,если немного уменьшить порции, а они были совсем не маленькие, как у гарнизона, так и у пленных, то месяца три-четыре продержаться можно точно, а там глядишь и на фронте произойдут положительные изменения и Германские войска вновь вернутся на оставленные позиции. Жалко что теперь отсутствует связь, но ничего, будем сами решать проблемы по мере их поступления, - думал Райс поднимаясь на стену, поскольку время приближалось к обеду и скоро должен был явиться за ответом майор Дюпре.
-Добрый день, господин полковник,- поприветствовал Райса майор, вскарабкавшись на стену,- вы приняли решение?
-День добрый, господин майор. Да, мы приняли решение обороняться.
-Ничего другого я и не думал услышать от Вас, господин полковник. Значит повоюем, желаю вам удачи, честь имею.
-Повоюем, господин майор. И я ответно желаю вам удачи, честь имею.
-Приятно иметь дело с культурным противником,- подумал Райс.
 И началась скучная осада. Время от времени французы постреливали из винтовок и даже дали несколько залпов из орудий. Немцы так же вяло отвечали, со скуки пару раз пальнув и из орудий. Ни той, ни другой стороне это не наносило ни малейшего вреда, не было даже раненых. По всему было видно, что французы расценивают эту осаду как некую передышку после затяжных боев и ни о каких штурмах в виде карабканья по лестницам на стены, попытках проломить ворота или сделать подкоп даже не помышляют. Крепость в осаде ну и ладно, будем брать измором. Немцев такое положение вещей тоже вполне устраивало. Через пару недель полковник даже стал задумываться, а не повторить ли удивительную историю прошлого, одна тысяча девятьсот четырнадцтого года, когда на Рождество немцы сидя в окопах стали обмениваться подарками с англичанами и даже сыграли с ними в футбол. Как раз и Рождество снова на носу, да и французам наверное ничего человеческое не чуждо. А полковник очень любит смотреть футбол и в гарнизоне даже есть несколько очень приличных игроков. Один майор Хартман со своей пушечной правой чего стоит. А майор Вайс в воротах не уступает по ловкости пантере.                -Хорошая идея,- усмехнулся полковник,- интересно, как к ней отнесутся мои офицеры.
 Вечером за ужином Райс в шутку  поведал свои мысли о футбольном матче с французами, что неплохо было бы обыграть лягушатников и повысить боевой дух гарнизона. Офицеры ожидаемо весело и с энтузиазмом подхватили затею Райса, и назавтра было решено отправить к французам майора Вайса с таким необычным предложением. Тем более что французы наверняка знали о прошлогодней истории, и поскольку они себя считают ничуть не хуже англичан, то с большой долей вероятности им тоже понравится эта веселая авантюра. Поужинав и от души посмеявшись все разошлись спать.
Наутро майор Вайс отправился парламентером в стан противника и встретившись с майором Дюпре,  передал ему предложение осажденных, в придверьи Рождества провести футбольный матч. Майор Дюпре с интересом отнесся к этой затее, он конечно знал о прошлогоднем необычном матче и обещал завтра не позднее обеда сообщить, принимают ли они этот вызов. Надо заметить, что Дюпре сам отлично играл в футбол и был даже капитаном в студенческие годы. Майор собрал своих офицеров и недолго посовещавшись все сошлись на том, что им не престало уклоняться от брошенного вызова, что они не трусливей англичан и матч непременно должен состояться. Тем более близится Рождество и надо хоть как-то развеяться и почувствовать этот всеми любимый, вне зависимости от национальностей, праздник. Решено было, что завтра Дюпре сам известит противника о принятии вызова.
-Приветствую Вас, господин поковник! Мы благодарны Вам за столь необычное предложение, и вчера с офицерами решили принять Ваш вызов.
-Здравствуйте, господин майор! Вот и отлично, если мы останемся живы, чего я Вам от души желаю, то будет вспомнить хоть что-то необычное об этой, будь она проклята, войне.
-Совершенн верно, господин полковник. И я Вам от всей души желаю остаться в живых, -улыбнулся Дюпре.
-Тогда если не возражаете, обсудим детали. Я предлагаю провести матч у стен крепости, у нас остались бревна после укрепления ворот, из них сколотим ворота, а белой краской разметим поле, она у нас тоже есть.
-Очень хорошо, а мы в свою очередь снимем две матерчатых стены с шатров и  используем их в качестве сетки. Когда Вы думаете приступить к обустройству поля?
-Да наверное прямо завтра и приступим, чего тянуть. Через два дня Рождество.
-Тогда завтра я тоже пришлю на помощь своих солдат.
-Договорились, господин майор, честь имею.
-Честь имею, господин полковник.
 На следующее утро десять французов стояли под стенами с материей для ворот. Немцы побросали вниз бревна с инструментом, аккуратно спустили на веревках ведра с краской и работа закипела. Полковник наблюдал за происходящим со стены, -Удивительно, -думал он,-еще вчера эти солдаты убивали друг друга, а сегодня вместе пилят бревна, вкапывают столбы и красят поле. Как может Рождество объединить непримиримых противников. Рождество и футбол.
Еще засветло все было готово, и прискакал майор Дюпре чтобы договориться о дате и времени матча. Решено было провести матч в само Рождество, двадцать пятого декабря в три часа дня.
-Еще, господин полковник, мы просим Вас быть судьей в этом матче.
-Благодарю Вас, майор Дюпре, за оказанное доверие. Со своей стороны обещаю быть максимально непредвзятым.
-Мы в этом ничуть не сомневаемся, господин полковник. До послезавтра.
-До послезавтра.
 Через два дня все французы стояли у стадиона со стороны своего лагеря. Стояли в несколько рядов на лавках, стульях, каких-то еще немыслимых помостах. Райса это тронуло до глубины души. Разумеется и весь гарнизон был на стене и тоже в несколько рядов. Посередине стены на высоком табурете восседал полковник в очках, он терпеть их не мог, но по такому случаю одел чтобы не проморгать нарушение, и с настоящим свистком. Все поле было у него как на ладони, и ни малейшее нарушение не могло от него ускользнуть. -Ни дать, ни взять, а прямо лондонский "Стэмфорд Бридж", -два года назад Райс был в Англии и ему довелось побывать на матче Англия-Шотландия. Несмотря на отчаянное сопртивление шотландцев, в тот раз англичанам с трудом но удалось победить со счетом один-ноль.
Райс дал свисток и матч начался. Горячие французы тут же ринулись в атаку, а хладнокровные, рассудительные немцы избрали тактику игры от обороны периодически переходя в контратаки. Игроки обеих команд вели себя очень тактично и уважительно по отношению к сопернику, Райс почти не свистел, разве что из-за офсайдов в которых регулярно оказывались нетерпеливые французы. Наконец, когда немцы в конце первого тайма в очередной раз прервали атаку французов Шнайдер длинным пасом вывел Хартмана в район одинадцатиметровой отметки и тот мощно и точно пробил в левую от него девятку. Дюран в отчаянном прыжке попытался достать этот неберущийся мяч, но лишь коснулся его кончиками пальцев, мяч влетел в ворота, попрыгал по земле и спрятался в складках материи. Ликованию на стене не было предела, и полковник торжествуя в душе, но не показывая эмоций, указал на центр поля. Через семь минут первый тайм закончился. Во втором тайме французы бросились отыгрываться, две атаки были очень острыми, но Вайс был начеку. В середине тайма Дюпре получил пас от Лорана, легко прошел одного защитника, вошел в штрафную где замысловатым финтом обыграл еще одного и вышел один на один с Вайсом. Вайсу ничего не оставалось как броситься Дюпре в ноги и сбить его. Дюпре лежа на земле вопросительно посмотрел на Райса. Полковник скрипя сердцем указал на одинадцатиметровый. Французы подняли одобрительный шум. Вайс помог подняться французу и извинился, мол сами понимаете, другого выхода не было. Дюпре превозмогая боль в ответ улыбнулся, и хоть левая нога очень болела решил пробивать пенальти сам. Разбег, удар, мяч как и в первый раз укутался в складках материи. Восторженные крики французов походили на грохот канонады.
Полковник подумал что даже на переполненных стадионах он не слышал ничего подобного. Матч подходил к концу и появилось ощущение что оба противника удовлетворены забитыми голами, а ничья была бы самым подходящим исходом этого Рождественского матча. Французы провели еще несколько атак, немцы ответили двумя контратаками и один раз пробили в створ ворот, но Дюран был надежен. Наконец прозвучал финальный свисток. Заслуженная честная ничья. Немцы спустились со стен и бросились обнимать своих игроков, французы подбрасывали своих, особенно досталось Дюпре с Дюраном. А потом все начали поздравлять друг друга с Рождеством, оказалось что французы принесли с собой немало шампанского и розового анжуйского, а немцы в ответ угощали баварским пивом и шнапсом. Спустился со стены и полковник, разыскал Дюпре, и они вместе выпили за Рождество сначала шампанского, а затем и шнапса. -Замечательно когда проходит такой великий праздник бескровно,- думал полковник и даже решил угостить пивом военнопленных, всех без исключения. Рождество закончилось как и год назад братанием, только на этот раз французов с немцами.
 На следующий день осада продолжила идти своим чередом. Несколько раз в лагерь французов наведывались с проверками штабные полковники, интересовались ходом осады, пытались настаивать на более решительных действиях, возможно штурме с подъемом на стены или подкопе, на что майор Дюпре резонно замечал, что при подъеме на стены может погибнуть  половина, а то и две трети солдат и офицеров, а чтобы сделать подкоп ему необходима рота землекопов, поскольку у него солдаты умеют воевать, а не копать. Полковники понимали что любимчик генерала д'Эспере попросту издевается над ними и отправлялись восвояси не солоно хлебавши. На прощанье Дюпре напоминал о пополнении провианта. А солдаты  продолжали постреливать в галок.

Глава шестая.
Передислокация.

 Майор Дюпре с сожалением воспринял известие о передислокации своего батальона, накануне заявился полковник Бертран с приказом о снятии осады и переброске их на западный фронт, видимо дела там пошли не очень и срочно потребовались дополнительные свежие силы. Французы собрали свой нехитрый солдатский скарб, погрузили на телеги и выстроились в обоз. Артиллеристы подцепили десять имеющихся орудий к грузовикам и обоз двинулся на запад.
-Как настроение, господин майор?,- обратился к Дюпре капитан Дюран.
-Так себе, Дюран, уж больно надоела эта неразбериха, то туда тебя зашвырнут, то сюда перебросят. О чем только там наши генералы-стратеги думают,- в сердцах отвечал Дюпре.
-Наверное они думают, что скоро к нам присоединятся румыны и им отдадут восточное направление, а у нас более сложные задачи на западе.
-А, румыны когда еще надумают. Они уже два года все приглядываются-приглядываются, а все никак приглядеться не могут.
-Да уж, и Бертран не добавил хорошего настроения, какое право имел он вчера обозвать нас лодырями.
-За лодырей, как и за свое вчерашнее развязное хамство в целом, мы его еще проучим, даже и не сомневайтесь, Дюран,- ответил Дюпре -, одним компотом со слабительным он тут не отделается.
-А я и не сомневаюсь, господин майор, зная Вашу фантазию, я думаю что Вы в долгу не останетесь,- весело произнес Дюран -, не повезло полковнику, что он Вас так задел. Только бы не пострадать Вам в дальнейшем. Бертран ведь очень недалекий и мстительный человек.
-Ничего, Дюран, слава Богу, в нашей армии не одни ведь идиоты, и генерал д'Эспере вмиг укротит его.
-Генерал д'Эспере очень умный человек, и кажется отлично к Вам относится.
-Он к нам ко всем отлично относится, он не тупой выслуживающийся служака, а человек с глубоким интеллектом, прекрасно разбирается в военном деле, и мужественно отстаивает свою точку зрения. Если бы в штабе не было таких как он, то и воевать бы не было никакого смысла, надо было просто сдаваться без лишних бессмысленных жертв. А поскольку подобные люди в нашей армии все же имеются, то и мы можем надеяться на умную четкую стратегию, а не на бессмысленные разброд и шатания.
-Здесь Ваша правда, господин майор. Однако нам предстоит не близкий путь.
-Да, примерно дней пять на дорогу уйдет.

 Спустя пять дней, как и предсказывал Дюпре, батальон прибыл на новую позицию и началось обустройство солдатского быта. Копали землянки с окопами, давали названия своим новым жилищам и даже обозначили улицу. Улица Коммуны начиналась от столовой под названием "Ресторан Паризо", по фамилии армейского шеф-повара, и заканчивалась лазаретом, по одну сторону шли землянки, а по другую окопы. По прошествии недели в батальон поступила телефонограмма с предписанием для полковника Бертрана, в котором говорилось, что тот незамедлительно вызывается в штаб армии.
-Вы болван, господин полковник,- в ярости кричал генерал на полковника Бертрана, генерал д'Эспере никогда не лез за словом в карман, и недоумкам всегда в доходчивой форме доносил свое мнение о них -, с чего Вы взяли, что могли здесь кому-то понадобиться? Какая еще телефонограмма, кто Вам ее доставил?
-Мне ее доставил сержант, забыл как его фамилия, а вспомнил, Маре его фамилия,- пытался невнятно оправдаться Бертран -, и я не мешкая примчался в штаб.
-Что за бред сивой кобылы Вы тут мне несете. Теперь, господин полковник, так-же не мешкая отправляйтесь в деревню N, слава Богу, там сейчас ничего не происходит, и по моему разумению в этой унылой дыре Вы будете значительно "полезней" чем на передовой. Сержант, срочно отправить в 347 батальон телефонограмму с приказом взять командование майору Дюпре на себя.
 Надо откровенно заметить, что телефонограмма для полковника Бертрана действительно была, но инициатором её был не генерал, а майор Ришар, давний друг Дюпре еще со стен училища. Полковник Бертран так ничего и не поняв, что вообще произошло,  в силу своих умственных способностей, отправился в унылую дыру пытаться там принести хоть какую-то пользу. А капитан Дюран первым поздравил майора Дюпре с возвращением ему полномочий. Решено было вечером отметить назначение Дюпре в "Паризо".
-Ваше здоровье, господин майор, как Вы ловко избавили нас от этого полоумного хама Бертрана,- поднял бокал капитан Дюран.
-Ваше здоровье, господин майор,- поддержали капитана остальные офицеры.
-Спасибо, господа, спасибо! Согласитесь, что он был здесь лишним и вносил своим тупым мышлением только полный диссонанс. Я конечно не отрицаю важность соблюдения субординации, но всему же есть и разумный предел. Раскардаша нам и без него хватает выше крыши.
-Своими полоумными приказами он мог здесь много несуразностей наворотить, а здесь все-таки не тыл, а передовая, это там можно закрывать глаза на разного рода глупости, а тут соображать надо, и соображать максимально быстро, так-что Вы поступили абсолютно верно, господин майор,- заметил капитан Легран -, а генерал д'Эспере отлично во всем разобравшись, быстро отправил его куда подальше, за что огромное ему спасибо. Предлагаю поднять бокалы за мудрого генерала.
 Все чокнулись и выпили за генерала до дна.
-Не последнюю роль здесь сыграл и майор Ришар из штаба, мой старинный друг еще со времен училища. Это он кстати и предложил аферу с телефонограммой, представляю глаза генерала когда тот ни с того, ни с сего заявился в штаб. Друг рассказывал мне сегодня по телефону, что у Бертрана было настолько глупое выражение лица, когда генерал орал на него, что Ришар еле сдерживался от смеха. Давайте выпьем и за моего друга.
 Офицеры с удовольствием выпили и за друга Дюпре. Все прекрасно понимали, сколько дров мог наломать этот "гений военного искусства", и были очень благодарны всем, кто посодействовал скорому переводу полковника подальше от передовой.
-А вот в деревне N ему самое место, сейчас это глубокий тыл, и кроме никчемных мучений с муштрой он больше ничем там не сможет никому навредить,- поддержал разговор капитан Дюпон.
 Вскоре офицеры перешли на анекдоты, вспоминали не слишком обременительную осаду и конечно незабываемый Рождественский футбольный матч с последовавшим затем братанием. Помянули добрыми словами полковника Райса, да и вообще всех осажденных, и стали потихоньку собираться ко сну. Вечер выдался на славу, и посмеялись от души, и повспоминали недавние удивительные события. Напоследок вдохновенно, но негромко спели Марсельезу, и отправились спать по своим землянкам.
 По прошествии двух дней к батальону Дюпре примкнули еще два батальона, а на следующий день пришло сообщение о скором начале наступления. Спустя два дня после массированной двухчасовой артподготовки артиллерией сразу трех батальонов, майор Дюпре повел своих солдат в атаку. Не прошло и трех минут как из хорошо замаскированных уцелелевших ДОТов немцы открыли ураганный пулеметный огонь. Батальоны были вынуждены залечь, появились убитые и раненые, и одному из первых не повезло Дюпре.
-Господин майор, Вы ранены?,- спросил лежавший неподалеку Дюран.
-Ничего страшного, капитан, немного ногу зацепило, кость кажется не задета. Попробуйте разыскать майора Лорана, и сообщите ему мой приказ отвести людей на прежние позиции и продолжить артобстрел по новым координатам огневых точек противника, в противном случае мы бездарно потеряем людей так ничего и не добившись путного. И еще, если я какое-то время буду в лазарете без сознания, приказываю майору Лорану вэять командование батальоном на себя.
-Будет исполнено, господин майор. Санитары, ползите сюда, майор Дюпре ранен,- громко крикнул Дюран.
-Загрохотали, значит удалось отвести людей назад в окопы, молодцы Лоран с Дюраном,- успокоился Дюпре, услышав свои пушки лежа в лазарете.
-Как Вы себя чувствуете, господин майор, рана очень болит?,- участливо спросила Кэтрин.
-Спасибо, сестричка, сейчас болит значительно меньше. Наш хирург, месье Андрэ, очень умело достал пулю.
-Да, он большой мастер, я восхищаюсь его умением. Сегодня ему прибавилось работенки.
-К сожалению не углядели несколько укреплений,- с грустью вздохнул Дюпре-, но кажется потери были не очень большими.
-Пятеро погибших и восемнадцать раненых из Вашего батальона
-Я думал будет больше, вовремя отступили. Молодцы Лоран с Дюраном. Они целы?
-Да, Вас одного сегодня ранило из офицеров. Не переживайте, это ведь война. Сейчас я Вам сделаю укольчик обезболивающего и прочитаю убаюкивающий стишок, это мой братец Грегуар пишет ради развлечения.
-Ну прочти,- улыбнулся Жан Жак.
 Кэтрин сделала укол и прочла:


В Парижском предместье, гуляя по лесу,
Цветы собирала красотка Мадлен,
В ту пору сбежал из Парижа повеса,
Бродил где-то рядом бедняга Фабьен.
Страдал наш Фабьен от навязчивой дамы,
Рога её муж ощутил лишь вчера,
И чтоб не случилась кровавая драма,
Бежал со спектакля из Гранд - Опера.
Мадлен же, напротив, была непорочна
И девичью честь берегла для любви,
Мечтала связать себя узами прочно,
Там преданность с верностью были в крови.
В лесу повстречались два юных созданья,
Фабьен был сражён красотою Мадлен,
Мадлен не лишилась лишь чудом сознанья-
Попалось сердечко от чар его в плен.
-Скажите, прошу, далеко до Руана,
Смогу ли до ночи попасть я домой?
-До завтрашней ночи идти неустанно,
А ночью прохладно бывает порой,
Но, если угодно, живу я в деревне,
Мы с радостью с мамой дадим Вам приют,
Накормим Вас ужином в нашей харчевне,
Отправитесь, как петухи запоют.
-Спасибо, у Вас очень доброе сердце,
Но мы познакомились с Вами едва,
Хотя от свинины, приправленной перцем,
Текут уже слюнки, а тут холода...
Пожалуй, воспользуюсь Вашим советом,
Иначе замёрзну я ночью в лесу,
И волки, конечно, поблизости где-то,
Не лезть же на дерево спать на весу.
-Конечно, пойдёмте, уже вечереет,
Ведь завтра неблизким окажется путь,
А мама нам ужин прекрасный согреет,
Вино и закуска развеют Вам грусть.
Их встретила мама радушным приёмом,
На стол подала сыр, вино, эскалоп,
Фабьен ,утомлённый, боровшийся с зёвом,
Почти засыпал, подперев рукой лоб.
-Пойдёмте, Фабьен, покажу Вашу спальню.
Взяв свечи, Мадлен повела за собой.
-Надеюсь, во сне Вы проститесь с печалью,
Пусть сладкие сны принесут вам покой.
Спустя полчаса дверь открылась бесшумно,
Стояла Мадлен на пороге, дрожа,
И стан обнажённый казался воздушным,
К постели на цыпочках шла, чуть дыша.
Фабьен зачарован увиденным чудом,
Мадлен ослепляла своей наготой,
Вся жизнь до неё пронеслась лёгким блудом,
Сражён навсегда он её чистотой.
Мадлен подошла и коснулась Фабьена,
Он обнял её, посмотрев ей в глаза,
Остались одни в бесконечной Вселенной,
Опутала их винограда лоза.
Фабьен целовал в губы нежно и страстно,
Ласкал языком её шею и грудь,
Приблизился к цели и взял её властно,
Мадлен застонала, познав его суть.
Фабьен ощутил, что в Мадлен растворился,
Она поглотила его естество,
И сотнею лучиков позже излился,
Искусно творили они волшебство.
А после лежали в истоме блаженной,
Друг другу поклявшись в любви навсегда,
Шептали на ушко о мигах волшебных,
О том, что любовь не ослабят года.
Сказать, что остался, не будет излишним,
На долгие годы в деревне Фабьен,
Спустя меньше года, решил так Всевышний,
У них раскричался малютка Жюльен.
 
-Вам получше, господин майор?,- спросила Кэтрин по прочтении.

 Дюпре две минуты как безмятежно спал и ему снилась любимая Мишель.


Глава седьмая.
Лазарет.

Прошел еще месяц осады и наступил февраль. Погоды стояли солнечные и безветренные, температура не опускалась ниже плюс семи. В хозяйстве гарнизона крепости появилось пополнение, опоросилось еще три свиньи и вылупилось восемь гусят.Сержант Кляйн поставленный ответственным за хозяйство строго следил за вверенными ему двумя солдатами, чтобы те вовремя кормили и убирались за живностью. Особенно уморительными были гусята строго придерживающиеся своих мамаш гусынь и преследующие их смешными перебежками буквально по пятам, Кляйна и его подчиненных они уже прекрасно узнавали и клянчили у них что-нибудь вкусненькое, особенно им нравился творожок. Если же подходил кто-то из незнакомых, то они поднимали невообразимый шум. Недаром гусь считается самой умной домашней птицей, по преданиям в древности спасшей Рим. Был в крепости и свой небольшой огородик, за ним приглядывал сержант Шульц у которого тоже в подчинении было два солдата. На радость всем особенно хорошие урожаи давали капуста и картошка, чеснок был тоже неплох и под зиму Шульц с подчиненными снова его посадили. Солдаты с офицерами часто играли в футбол, судить же неизменно просили Райса, а после матча выпивалось по паре кружечек баварского с пенкой и бегущими снизу пузырьками. -Война войной , а немец без пива как африканец в пустыне, жарится на Солнце, а освежиться нечем, -шутил полковник. Он мечтал о своем небольшом пивном заводике в крепости, но сейчас было не до него, благо баварское подвозили исправно, и пока в качестве хобби ограничивались производством шнапса в небольших но вполне приятных объемах. Из него делали как великолепные наливки, так и употребляли в чистом виде. Кто что любил. В общем жизнь в крепости била ключом. Утром третьего февраля полковника разбудил майор Хартман и доложил, что французы снимают осаду и покидают лагерь. Райс оделся и поспешил на стену. В бинокль он видел как французы грузят свой скарб на телеги и выстраивают их в обоз. Увидел он и  майора Дюпре, и ему даже показалось что тот помахал ему рукой. Обоз двинулся на Запад. Видимо на фронте произошли перемены, за отсутствием связи ему с офицерами оставалось только гадать о происходящем. -Что ж, подождем вестовых, сами пока никуда высовываться не будем, - сказал полковник офицерам и отправился завтракать. Про себя же отметил, что пришло время подумать о Нуаре. Для начала переведу-ка я его в лазарет, там он сможет благополучно "скончаться", факт смерти я внесу в журнал, и с майором Вайсом мы его похороним. Майор Вайс очень любил полковника и был безгранично предан ему, на него можно было положиться. Договориться с доктором о диагнозе, скажем воспалении легких, тоже не составит большого труда, год назад Райс сумел договориться о переводе его сына Гюнтера сюда в крепость. Далее я пожалуюсь на расшатавшиеся нервы в связи с недавней осадой, попрошу трехнедельный отпуск, и мы с Франсуа отправимся в Болгарию. На гарнизонной "Ауди Ландоле лимузине" мы не спеша доберемся туда дней за пять. А там я знаю куда его пристроить, пробабка полковника по материнской линии была болгарка, и в детстве он часто приезжал к ней на летние каникулы, да и во взрослом возрасте любил отдохнуть на теплом Черноморском побережье. Документами воспользуемся убитого Гийомом конвоира Дитера Краузе, они с французом даже имеют некое сходство, хотя вряд ли они ему понадобятся, из-за невозможности получить для покойного визы, границы Франсуа будет пересекать в большом дорожном сундуке. Этот план показался Райсу вполне осуществимым и завтра он решится наконец рассказать Нуаре о просьбе Гийома и своем решении исполнить её. Он много думал над тем сном, про слова о своем спасении, и теперь точно знал что ему надо делать. Утром Райс позавтракал и велел привести Нуаре.
-Здравствуй, Франсуа, как поживаешь, не грустно тебе одному в камере, чем там занимаешься?
-Здравствуйте, господин полковник, нет, не грустно. Обдумываю свой поступок и свое положение. Написал стихотворение.
-Да, ну прочитай.
 Франсуа прочел:

Богом скорби нам даны,
Душу омывать слезами,
Почерневшую грехами,
Осознав всю глубь вины.
В скорби надо не роптать,
Их Господь дает во благо,
Умолять спасти нас надо,
Пресвятую Божью Мать.
Впредь стараться не грешить,
Богу мерзкими грехами,
Выбираем путь мы сами,
Кем нам быть и как нам жить.

-Ну что ж, неплохо, заточение и одиночество идут тебе на пользу. Теперь я вижу, что могу тебе кое о чем поведать. Видишь ли, Гийом попросил меня помочь тебе, мне нелегко было переступить через себя, но все же я решился помочь тебе. Слушай что я придумал. Я испрошу себе у командования отпуск и мы с тобой отправимся в Болгарию, там я тебя определю к порядочным людям, а как закончится война ты будешь волен жить как захочешь. Для этого как только я получу отпуск ты отправишься в лазарет с воспалением легких, доктор напишет свидетельство о смерти и мы тебя якобы похороним. Крепость ты покинешь в моем сундуке и в нем же будешь пересекать границы, я дам тебе на всякий случай документы покойного Дитера Краузе, но вот визы получить на умершего не удасться. Вряд ли кому придет в голову проверять багаж у убеленного сединами полковника. Но ты должен дать мне слово во всем слушаться меня. Согласен?
-Конечно, господин полковник, я согласен и даю Вам честное слово во всем Вас слушаться как родного отца,- Нуаре не мог поверить в услышанное, Гийом попросил полковника спасти дезертира, мысли путались, но забрезжил призрачный лучик надежды на спасение.
-Хорошо, я дам знать, когда получу отпуск. А теперь иди к себе и молись чтобы все получилось. Конвойный, отведите арестованного в камеру.
-Теперь надо дождаться восстановления связи и попросить командование об отпуске. А сегодня после ужина поговорить с Вайсом,- думал Райс.
 Полковник был немногословен с майором, Вайс был смышленым малым и все быстро схватывал без лишних разжевываний. Райс ценил в нем это и уважал, дураков он на дух не переносил.
-Дорогой Вайс, я хочу попросить Вас помочь мне в одном необычном деле.
-Слушаю Вас, господин полковник.
-Видите ли в чем дело, я хочу помочь одному человеку.
-Кому, господин полковник?
-Тому французскому дезертиру из второй камеры. Он глубоко осознал свое предательство и искренне раскаивается. И вот я подумал, что нам не будет никакой радости если его как дезертира расстреляют свои же. А мы можем помочь ему спастись. Что Вы думаете по этому поводу, господин майор?
-Я согласен, господин полковник, что нам нет никакого толка в его смерти. Поэтому слушаю, чем я могу быть Вам полезен?
-Но нам придется пойти на должностное преступление. И если что, трибунала не избежать.
-В этом должностном преступлении я не вижу никакого вреда для нашей Родины.
 Полковник с удовлетворением подумал что не ошибся в выборе. Приятно иметь дело с умными людьми.
-Во первых я попрошу Вас выписать на кого-нибудь обмундирование рядового, самому его получить и принести мне. Во-вторых, когда доктор напишет свидетельство о смерти, помочь с "похоронами". Делать мы это будем ночью. На этом собственно и все. Об этом деле будут знать три человека, Вы, доктор Майер и я.
-Все это сделать совсем не сложно, господин полковник, завтра я получу обмундирование. С "похоронами" тоже не должно возникнуть проблем.
-Да, закопаем какое- нибудь бревно, его то же я попрошу подобрать Вас,- весело сказал полковник -,я рад, что не ошибся в Вас. Спокойной ночи, Вайс.
-Спокойной ночи, господин полковник, до завтра.
-До завтра.
 На следующий день Вайс принес обмундирование и полковник отнес его к себе на квартиру. Теперь надо изложить суть вопроса Майеру и отправился в лазарет. -Поскорее бы уж восстановили связь, -думал Райс. Он чувствовал как его все больше увлекает эта добродетельная авантюра.
-Здравствуйте, господин доктор, как поживаете, как здоровье?
-Здравствуйте, господин полковник, спасибо неплохо. А как Вы?
-Да вот знаете ли, что-то нервишки расшатались, сплю неважно. Думаю попросить у командования отпуск да прокатиться на море.
-Правильно, я бы тоже рекомендовал Вам такую прогулку. Все таки находиться в осаде дело нервное и утомительное.
-Согласен с Вами, но я здесь по другому делу. Скажу прямо, мне понадобилась Ваша помощь.
-Вы же знаете, я всегда к Вашим услугам.
-Тут дело не совсем обычное, мне надо чтобы Вы написали фальшивое свидетельство о смерти и помогли как бы похоронить "умершего" ночью.
-Кто же в этом нуждается?- поинтересовался, пока ничего не понимающий, Майер.
-Французский дезертир из второй камеры, ведь его обязательно расстреляют свои. Нам нет никакого в этом смысла, так не лучше ли помочь человеку если есть такая возможность. Кому как не Вам лучше всех знать об этом. Ведь именно в этом Ваше призвание, спасать людей. Для нашей Отчизны он не представляет никакой опасности, так не лучше ли проявить человеколюбие. Но впрочем если Вы колеблетесь, то конечно можете отказаться. Все таки это будет каким-никаким, а должностным преступлением.
-Ну что Вы, господин полковник, я ничуть не сомневаюсь в правильности Ваших суждений, тем более Вы столько для меня сделали. Когда Вам понадобится моя помощь?
-За несколько дней до моего отъезда, господин Майер. Но для этого надо, чтобы восстановили связь и командование одобрило мой отпуск. Но как бы там что ни вышло, а я рад, что не ошибся в Вас, господин Майер. Всего Вам хорошего.
-Всего хорошего, господин Райс. Буду ждать от Вас вестей.
-И в этом я не ошибся,- радостно подумал полковник-, а дело то, пожалуй, может выгореть.
 Через три дня связь со штабом командования была восстановлена,  и полковник доложил, опустив нюансы, что крепость удалось отстоять, также он попросил предоставить ему трехнедельный отпуск с целью восстановления здоровья. Поскольку на восточном фронте сейчас было затишье, то командование не усмотрело причин для отказа и прошение было удовлетворено. Через два дня приехал вестовой с подтверждением отпуска, маршрутом следования и визами. Пришло время действовать, он вызвал к себе Нуаре.
-Здравствуй, Франсуа, я получил отпуск, пора начинать притворяться больным, громко кашляй, натри себе глаза чтобы они были красными, чихай и сморкайся. Часа через три постучи в дверь и попроси позвать доктора, он заберет тебя в лазарет. На этом пока все.
-Здравствуйте, господин полковник, будет исполнено.
 Ближе к вечеру Нуаре лежал в лазарете с воспалением легких. При осмотре доктор Майер покачал головой и шепотом, но достаточно громко, чтобы слышал конвоир, произнес-, не жилец.
 Через два дня уже ближе к ночи рядовой Франсуа Нуаре "скончался". "Осложнения вызванные двухсторонней пневмонией" - записал доктор Майер в свидетельстве о смерти, отправил конвоира спать, а сам с Франсуа отправился к полковнику. На обратном пути полковник с доктором зашли за Вайсом. Майор нес под мышкой бревно завернутое в брезент. Придя в лазарет они расстелили брезент, положили бревно и поверх накрыли простыней. Майор Вайс очень удачно сумел подобрать бревно, были даже два сучка имитирующих ноги. Получился настоящий покойник.
-Ну пошли похороним его. Вайс, не забудьте, пожалуйста, лопаты и крест.
-Конечно, господин полковник.
-Открывай дверь, Йохан, -обратился к дежурному на воротах Вайс-, и помоги нам выкопать могилу.
-Есть, господин майор, кого же это угораздило?
-Дезертира, полковник Райс рано утром отправляется в отпуск поэтому решили похоронить его сейчас.
 Через полчаса могила была готова, брезент аккуратно опустили и засыпали. Райс установил крест с табличкой "Франсуа Нуаре 1894-1916 гг."
-Молодой какой, -заметил Йохан -,жить да жить.
-Да, -ответил полковник-,война, будь она неладна.
 Молча пошли в крепость.
-До свидания, Йохан,- попрощался Райс.
-Спокойной ночи, господин полковник, и счастливого отдыха.
-Спасибо, солдат, увидимся.
-Благодарю вас, господа офицеры, увидимся через три недели, надеюсь, они пройдут без происшествий. Спокойной ночи, а я пойду собираться в дорогу.
-Спокойной ночи, господин полковник,- ответили офицеры.
-И удачи,- добавил Вайс.
-Спасибо, дорогой Вайс.

Глава восьмая.
Бавария.

Утром в половине шестого солдаты погрузили тяжеленный походный сундук, провиант с бутылями бензина, и ровно в шесть полковник Райс выехал  в направлении Австрии. Хотя путь до Болгарии предстоял и не близкий, у Райса было отличное настроение, и интуиция ему подсказывала, что предприятие увенчается успехом. Въехав в лес полковник остановился.
-Вылезай, Франсуа, возьми банку сардин с бутылкой пива и подкрепись. Ноги не затекли?
-Спасибо, господин полковник, нет, не успели. Все отлично.
-Приятного аппетита.
-Благодарю Вас.
-Кстати, а ты машину умеешь водить?
-У отца моего друга "Рено", и мы часто на ней катались.
-Тогда как устану, сменишь меня, ехать нам еще очень долго, а спал я сегодня очень мало. Так что ты сейчас подреми, а через пару часов сменишь меня.
-Хорошо, господин полковник.
 Живописная лесная дорога завораживала своей красотой, дул бодрящий ветерок и величавые вечнозеленые ели, словно огромные стражники наблюдающие за порядком, стояли вдоль дороги и неспешно шевелили своими лапами, как бы сначала приветствуя путешественников, а затем махая им вслед. Солнце уже стояло высоко на безоблачном небе и начинало понемногу согревать черный автомобиль. Франсуа немного захмелев от пива наслаждался великолепными пейзажами и не мог поверить в чудо, произошедшее с ним.
 Гийом и полковник Райс о чем-то разговаривали и смеялись. Франсуа очень хотелось услышать о чем они смеются, но он стоял слишком далеко. Наконец Гийом заметил его и подозвал.
-Привет, Франсуа, ты что-то хочешь сказать?
-Привет, Гийом. Да, я хочу поблагодарить тебя.
-За что же?- удивился Гийом.
-За то, что ты попросил полковника Райса спасти меня.
-Ах за это, за это не стоит,-рассмеялся Гийом-,полковник Райс и без меня бы помог тебе. Правда, господин полковник?
-Возможно,- ответил Райс.
-Абсолютно точно, господин полковник. Ведь Вы на уровне подсознания с самого начала жалели парня и хотели его спасти. А я всего лишь капельку утвердил Вас в Вашем желании ему помочь и оно из подсознания перекочевало в сознание.
 Раскаты грома пробудили Франсуа. Небо моментально затянуло и полило как из ведра. Дорога во мгновение ока превратилась в кошмарное сплошное месиво и было непонятно, то ли машина еще едет, то ли она уже плывет, но при этом не буксуя упорно продвигаясь вперед.
-Надо же какая замечательная упрямая машинка,-думал полковник.
-Какая гроза, Франсуа, давненько такой не было. Чувствуется весна на носу.
-Да, прямо вселенский потоп, господин полковник. Как бы не застрять нам здесь посреди леса и не потонуть без ковчега.
-Не застрянем, видишь какая машина надежная, даже не буксует.
-Надо отдать ей должное.
-Немецкая,- гордо добавил Райс.
 Через час машина вынырнула из леса, дождь закончился и началась сухая дорога, видимо они обогнали тучу. Стали появляться деревеньки с красивыми домиками и ухоженными садами.
-Господин полковник, Вы не устали, может сменить Вас?
-Отдыхай пока, Франсуа. Воздух свободы пьянит и придает мне силы.
 Когда появилась очередная деревня, полковник сказал:
-Вот в этой деревне мы поужинаем и заночуем, есть здесь трактир "У Крюгера", и я всегда в нем останавливаюсь. Если бы ты знал, какие там запеченые рульки с капустой. Впрочем скоро ты их попробуешь.
-Благодарю Вас, господин полковник, я не очень знаком с немецкой кухней и будет очень любопытно.
-Пальчики оближешь.
 Начинало уже смеркаться и путешественники остановились у трактира.
-Здравствуйте, господин полковник,-радостно воскликнул Крюгер и поспешил навстречу гостям,- сколько лет, сколько зим. Давненько Вы к нам не заглядывали.
 -Здравствуйте, дорогой Крюгер! Действительно давненько я здесь не ездил, война, знаете ли.
-Будь она неладна. До нас даже дошли вести, что полковник Райс побывал в осаде в своей крепости, но стойко её выдержал.
-Да, удалось отстоять, а что, дорогой Крюгер, Вы все еще готовите свои замечательные рульки?
-Конечно, ведь это мое самое знаменитое блюдо под моим фирменным горчичным соусом.
-Тогда нам будьте добры две рульки с капустой и три литра "Хофброя".
-Будет сделано, а пока они готовятся, чтобы не пить одно пиво я угощу Вас колбасками.
-Спасибо, дорогой Крюгер, лихолетье войны ничуть Вас не сломило.
-Благодарю Вас, дорогой полковник!- рассмеялся трактирщик и принес сначала пиво, а затем и жареные колбаски.
-Ну, Франсуа, давай выпьем за успех нашего предприятия.
-Я даже не знаю как Вас благодарить, господин полковник, мне все время кажется, что я сплю и вот-вот проснусь в тоскливом одиночестве в своей камере.
-Ничего, Франсуа, скоро твое неверие пройдет и все начнет налаживаться! Главное, что ты все осознал.
-Осознал, клянусь Вам что осознал,- горячо воскликнул Франсуа.
Через час Крюгер подал рульки.
-Ну что скажешь, я оказался прав?
-Это восхитительно, господин полковник, просто во рту тает. А в сочетании с капустой, соусом и пивом, так просто бесподобно. И пиво потрясающее.
-Ну еще бы, это же Бавария, здесь разбираются в пиве. И как видишь, не одни только французы знают толк в кухне, мы тоже кое-что умеем. Крюгер, а будьте любезны нам еще три литра.
 Немного захмелев Райс рассказывал про свою молодость, как решил стать военным, про учебу сначала в училище, а потом и в академии. Франсуа внимательно слушал и от души смеялся, когда полковник рассказывал какой-нибудь смешной случай из армейской жизни. Вечер пролетел незаметно и радушный Крюгер проводил гостей в их комнаты. Франсуа едва мог идти, так он объелся.

Глава девятая.
Австрия.

 Наутро Крюгер проводил своих гостей, пожелал им счастливого пути, и путешественники двинулись дальше по проселочной дороге. За рулем был Франсуа.
-Ну как тебе машина?
-Машина превосходная, господин полковник. На редкость послушная, чувстуется мощь, тормоза надежные и не трясет.
-Ну так немецкая,- опять с гордостью заметил Райс-, однако нам надо поторапливаться, к вечеру мы должны быть в Вене.
-Я постараюсь ехать быстро, господин полковник.
-Пообедать придется на ходу, зато надеюсь хорошо поужинать в Вене. Ты был в опере, Франсуа?
-Нет, господин полковник, наш дом в пригороде Парижа, и если мы выбирались в центр, то только по неотложным делам.
-Если сегодня доедем без происшествий, свожу тебя вечером. Хорошо бы давали Моцарта. Ты слышал Моцарта?
-У нас есть его пластинка, мне нравится Моцарт.
-Пластинка,- рассмеялся Райс.
 В полдень подъехали к условной границе с Австрией, Франсуа укрылся в своем новом убежище, путешественники без каких-либо задержек пересекли посты и поспешили в австрийскую столицу. Австрийские домики отличались от немецких, но были тоже очень красивые, многие были выкрашены в потрясающие, яркие цвета, а на всех окнах без исключения снаружи снизу были прикреплены горшки с цветами. -Наверное здесь живут по настоящему счастливые люди и у них никогда не бывает плохого настроения,- думал Франсуа, глядя на эти сказочные чудесные домики. В шесть вечера машина въехала в Вену, готическая архитектура пронзающая небо своими шпилями впечатлила Франсуа, ему вспомнился Нотр Дам де Пари.
-Приехали, Франсуа, быстро заселяемся в "Стефанию", заказываем  утку на ужин часикам к одинадцати и бегом в оперу.
 Подъехав к опере, полковник обрадовался, на афише красовалась "Волшебная флейта".
-Везунчик ты, Франсуа, сегодня услышишь Моцарта так, как его надо слушать.
-Благодарю Вас, господин полковник, я и впрямь начинаю верить в свое везение.
-Ну пошли, пошли.
 Войдя внутрь Франсуа был ослеплен великолепием убранства. Такой красоты  он еще нигде никогда не видел, высокие своды с росписью и позолотой поддерживаемые колоннами заставляли почувствовать зрителя, что он попал в грандиозное место на грандиозное событие. Началось представление и чудесные музыка и пение полностью поглотили Нуаре, перенесли его в Древний Египет где он разыскивал красавицу Памину, боролся с темными силами и в награду обрел возлюбленную. Когда представление закончилось, наваждение еще долго не покидало, и лишь выпив пива за ужином Франсуа потихоньку стал возвращаться к действительности. Райс был очень доволен, что опера произвела такое эффект, и не докучал с расспросами. Поужинав запеченой уткой и выпив пива путешественники отправились спать. Зато утром Райс уже не мог удержаться от расспросов. Франсуа с восторгом рассказывал как превращался в принца Тамино и участвовал во всем что происходило на сцене. Полковник удовлетворенно смеялся и кивал головой. Так за обсуждением оперы незаметно добрались до Венгрии.
-В Будапеште пойдем с тобой в Музей изобразительных искусств, мы ведь с тобой путешественники и должны посещать достопримечательности стран по которым путешествуем.
- Я полностью доверяюсь Вашему вкусу, господин полковник, как скажете, так и будет.

Глава десятая.
Венгрия.

 В три часа дня Райс и Нуаре въехали в Будапешт.
-Сначала устроимся в гостиницу, затем пообедаем и сразу в музей, а потом еще погуляем по городу, Будапешт, знаешь ли, очень красивый город.
Заселившись отправились в ресторанчик на Площади Героев.
-Рекомендую тебе, Франсуа, заказать какой-нибудь салатик и обязательно венгерский гуляш, он здесь просто восхитителен. А запьем мы его их прекрасным "Токаем", ты пробовал токайские вина?
 -Нет, господин полковник, пока не доводилось.
-Как французу, а значит и знатоку вин тебе будет интересно. Думаю и гуляш ты их тоже оценишь.
-До войны мы с отцом каждый год делали вино из собственного винограда, и у нас всегда получалось отличное сухое красное.
-А сейчас попробуешь белое и чуть покрепче, пока ограничимся одной бутылкой, ведь нас ждут величайшие творения.
 Официант принес салаты и бутылку вина.
-Ну как вино, неплохо?
-Очень интересное, во Франции я таких не пил. Сладковатый медовый вкус, и оно мне кажется покрепче. Как бы не захмелеть раньше времени.
-Не захмелеешь,- засмеялся Райс -, сытный гуляш нам поможет.
-Ваше здоровье, господа военные!,- обратилась к полковнику с Франсуа пожилая чета за соседним столиком -, как сейчас обстоят дела на фронте, боевой дух на подъеме?
-Спасибо, с духом у нас все замечательно,- отвечал полковник -, вот неразберихи бывает многовато. Но это не только у нас, у противника тоже семь пятниц на неделе. Так что мы отнюдь не унываем. Ваше здоровье!
-Желаем Вам скорейшей победы и окончания этой бестолковой парадоксальной войны!
-Благодарю Вас за неравнодушие к тяжелым военным будням солдат, мы будем всячески стараться приблизить победу,- ответил полковник. -За скорейшее окончание войны, Франсуа,- вполголоса произнес Райс и поднял бокал.
-Вкусно?- поинтересовался полковник, когда принесли горячее.
-Да, очень, такой ароматный и вкусный, что пальчики оближешь. Густой и в тоже время почти как суп. Очень вкусно.
-А, то-то ж. Полковник Райс плохого не посоветует. Ну давай, доедаем, допиваем и вперед на зов великого и прекрасного.
-Всего вам хорошего!,- попрощался с четой полковник.
-Всего хорошего, господа военные, да хранит вас Господь!,- попрощалась пожилая чета.

-Сейчас, Франсуа, мы с тобой окунемся в эпохи величайших Рембрандта, Гойи и Эль Греко, а так же еще множества других великих художников.,- сказал полковник взяв билеты.
-Я готов к прекрасному, господин полковник.
 Гуляя по залам, Франсуа чувствовал как в него проникает духовная красота этих величайших старинных произведений. Он представлял себе Гойю в его мастерской печатающего гравюры и Эль Греко который пишет свою "Кающуюся Марию Магдалину". Около Марии Магдалины Франсуа простоял особенно долго и Райс не торопил его.
На улице полковник поинтересовался впечатлениями от увиденных полотен.
-Меня потряс Эль Греко хотя и другие живописцы тоже бесподобны. Я не знаю как Вас благодарить, господин полковник, за то, что Вы для меня делаете.
-Всему свое время,- ответил Райс -, всему свое время. А пока пойдем побродим по городу.
 Во время прогулки с Райсом и Нуаре  случилось небольшое приключение, на одной из улиц выходящих на набережную какой-то молодой маме с коляской вдруг стало плохо, видимо у нее закружилась голова, и она упала, а коляска покатилась в сторону Дуная. Франсуа тут же оценив возможную опасность погнался за коляской и сумел все-таки догнать её уже у самой реки. Райс тем временем приводил в чувство молодую женщину. Придя в себя мододая мама так горячо благодарила Райса и Франсуа, что те даже немного смутились.
-Ну что Вы, барышня, разве мы могли бы поступить иначе. Слава Богу, что мой друг так быстро бегает,- отвечал с улыбкой полковник.
 Райс с Франсуа попрощались с чудом избежавщей несчастья женщиной и продолжили свою прогулку.
-Молодец Франсуа, ты просто молодец, сумел так быстро сориентироваться и успел спасти малышку. Ведь она запросто могла здорово разбиться докатись коляска до бордюра набережной.
-Ну что Вы, господин полковник, любой поступил бы так-же, окажись он на моем месте.
-Не скажи, Франсуа, любой, да не любой. Тут надо быстро соображать.
 За ужином в гостинице с пёркёльтом из курицы и токайским они пожелали малышке долгой и счастливой жизни.
-Время позднее, Франсуа, а нам надо хорошо выспаться. Спокойной ночи, завтра нас ждет недружественная Румыния.
-Спокойной ночи, господин полковник


Глава одинадцатая.
Румыния.

 С венграми на границе не возникло никаких проблем, но вот румынский капитан вдруг решил проявить рвение и досмотреть багаж. С провиантом и бутылями с бензином все было ясно, дошел черед и до сундука.
-Откройте, пожалуйста, сундук, господин полковник.
-Видите ли в чем дело, господин капитан, я бы с удовольствием, но что-то в последнее время замок стал заедать и я иногда могу с ним промучаться аж битый час.
 Полковник покрутил туда-сюда ключом, но сундук не открывался. Предвидя возможные сложности на границе с Румынией, полковник предусмотрительно немного повозился с замком и теперь только он знал, где надо надавить и поддеть чтобы сундук открылся.
-Вы позволите и нам попробовать.
-Пожалуйста, если вам так хочется.
-Эй, Григор, попробуй открыть замок.
 Капрал взял ключ и начал ковыряться с замком. Вскоре сзади подъехал румынский майор, и спустя пять минут заорал на капитана:
-Эй, доходяга, я что тут до ночи должен торчать, быстро пропускай меня, иначе тебе не поздоровится!
 Капитану ничего не оставалось делать, как пожелать Райсу счастливого пути.
Отъехав пару километров Райс остановился.
-Ну что, Франсуа, перепугался?,- со смехом спросил полковник.
-Я чуть со страху не умер, господин полковник,- немного заикаясь ответил Франсуа-, думал, если сундук откроется, то все, конец.
-Плохо ты меня знаешь,- весело произнес полковник-, садись за руль, а я, пожалуй, выпью-ка пива. Вообще Румынию нам надо по возможности проехать как можно быстрее, они пока хоть и нейтральны, но нас недолюбливают. Где-нибудь по-быстрому перекусим и снова в путь.   Часа через три остановились у какой-то колыбы в небольшой деревеньке. Внутри практически никого не было кроме одной подвыпившей компании, Райс с Нуаре заказали по чорбе и плакии из карпа, а из напитков предпочли свое пиво. Шумная компания увидев новых посетителей немного поутихла, но один детина стал неприязненно поглядывать в сторону новых гостей, то ли слишком много выпил, то ли немецкая военная форма его раздражала, но через некоторое время он начал нелицеприятно отзываться о немецкой армии и о немцах в целом. Наконец, видя что новые гости никак не реагируют на его вопли, он завизжал:
-Эй, старикан, как там поживают твои жирные грязные свиньи?- было непонятно, что он вообще имеет в виду.
-Заткнись, недоросль,- спокойно и твердо ответил Райс по-румынски.
 Детина вскочил и подбежал к полковнику.
-Что ты сказал, немецкая свинья?- прокричал тот и схватил полковника за плечо.
 Райс молниеносно выкинул левую руку и ударил кулаком нападавшего под дых. Детина согнулся пополам, полковник хоть и был в летах, но оставался крепким и натренированным мужчиной. Остальные приятели, не ожидая такого оборота, повскакивали из-за стола, но тут же застыли как вкопанные. Правая рука полковника хладнокровно лежала на столе и в ней был пистолет.
-Что-то еще хочешь сказать, щенок?- черное дуло парабеллума насмешливо и презрительно смотрело румыну между глаз.
 Дылда больше ничего не хотел сказать, красный как рак он мог только хрипеть и кашлять. Повисла минутная пауза, компания опешила и быстро трезвела на глазах. Наконец двое дружков подхватили своего горе-приятеля и выволокли его на улицу. Остальные зачем-то подняв руки, хотя такого приказа и не следовало, тоже поспешно удалились вслед за своими дружками. Полковник молча убрал пистолет в кобуру, а Франсуа же хохотал во весь голос и хлопал в ладоши.
-Я же говорил, что они нас недолюбливают,- вновь заметил Райс.
 Прибежал хозяин все это время прятавшийся за стойкой и начал испуганно лепетать про то, как он уважает и даже любит Германию, что тот щенок задирает всех проезжающих, и что он больше на порог не пустит этого глупого задиру. Полковник равнодушно выслушал лепет хозяина и спросил счет.
-Господин полковник, позвольте выразить Вам свое восхищение,- сказал Франсуа заводя машину-, и как это Вы так ловко согнули пополам эту тупую оглоблю.
-Тренировки, друг мой, постоянные тренировки и природа доставшаяся от предков,- весело ответил Райс-, ну, пора в путь.
 На выезде произошла та же самая история, что и при въезде. Румынский капитан не внял рассказу полковника про сломанный замок и сам кляня все на свете промучался аж целых десять минут. Так и не добившись от немецкого замка взаимности румыну ничего не оставалось делать как пожелать Райсу счастливого пути. Болгары с интересом наблюдавшие за возней румынского капитана громко хохотали встречая полковника. Румын слышал хохот болгар, злился и теперь срывал зло на капрале.
-Добро пожаловать в Болгарию, господин полковник, и счастливого пути,- приветствовал полковника болгарский майор.
-Спасибо, господин майор, и счастливо оставаться.

Глава двенадцатая.
Болгария.

 -Сначала, Франсуа, мы заедем в Софию, погуляем по ней, а потом прокатимся в Поморие, и там поживем несколько дней в доме моей пробабки, хоть купаться пока рановато, свежий морской воздух будет нам тоже полезен. Потом мы расстанемся. Но сначала давай перекусим. А то от веселого румынского обеда не осталось уже и следа.
-Да, господин полковник, спасибо, я тоже голодный как волк.
-Доставай пока сардины и пиво, а примерно через тридцать километров будет неплохой трактирчик, в нем как следует поужинаем и заночуем.
 Через час уже в глубокой темноте они остановились у небольшого трактирчика.
-Господин Йовков, здравствуйте! Как Вы поживаете, все ли у Вас хорошо? Гостей припозднившихся принимаете?- весело приветствовал Райс хозяина.
-Господин Райс, слава Богу, вы живы и здоровы! Как у Вас дела? Конечно принимаем, для Вас мои двери открыты в любое время дня и ночи. Вы наверное здорово проголодались?
-Вашими молитвами, дорогой господин Йовков, Вашими молитвами. Да, мы здорово проголодались и съели бы по гювечу запив его вином на Ваше усмотрение.
-Непременно, господин полковник. А пока будет готовиться горячее, пожалуйста, отведайте  вина и брынзы.
 -Благодарю Вас, господин Йовков, Вы как всегда очень чутки.
 Трактирщик в ответ рассмеялся.Когда было готово жаркое, хозяин взял еще одну бутылку вина и присоединился к путникам.
-Ну расскажите нам, дорогой хозяин, как Ваши дела, сказываются ли на Вас  тяготы войны?
-Даже не знаю что сказать, господин полковник, конечно стало тяжелее, путешественников стало намного меньше, многих местных мужчин мобилизовали, но ничего, держимся пока, с голоду не умираем. А каково Ваше мнение, война еще долго продлится?
-Трудно сказать, дорогой Йовков, с годик наверное еще придется потерпеть, может и подольше. Нет пока ни у кого явного превосходства.
-Будем терпеть, ничего не попишешь,- вздохнул Йовков.
-Не грустите, время бежит быстро, не успеете оглянуться как все начнет налаживаться. Однако, дорогой Йовков, мы изрядно притомились, а завтра нам пораньше надо приехать в Софию. Покажите нам, пожалуйста, наши комнаты, а я Вам клятвенно обещаю заглянуть на обратном пути и скоротать вечерок за беседой с Вами. И спасибо за гювеч, он был восхитителен, правда, Дитер?,- Франсуа устало кивнул головой.
-Конечно, господин Райс. Пойдемте, я покажу Вам комнаты. Моя Тодорка уже застелила Ваши кровати.
 Полковник и Франсуа отправились наверх вслед за Йовковом.
-Во сколько вас завтра разбудить, господин Райс?
-Я думаю не раньше восьми, сегодня был непростой день и хотелось бы выспаться.
-Будет сделано, господин полковник. Спокойной ночи, господа.
-Спокойной ночи, господин Йовков.
 Наутро Райс и Нуаре позавтракав и поблагодарив гостеприимного трактирщика продолжили свой путь.
По приезде в Софию полковник предложил посетить самый большой кафедральный храм столицы.
-Этот храм назван в честь русского смелого воина святого князя Александра Невского, храм православный,  но нам тоже можно здесь поставить свечи и помолиться. Проходи, Франсуа, не робей, все мы на войне не без греха. Посмотри, какие здесь старинные иконы.
 Райс взял тридцать свечей и половину отдал Нуаре.

-Иди, поставь кому захочешь и можешь поцеловать иконы с понравившимися святыми, так заведено у православных. И поблагодари Бога за свое спасение.
 Франсуа взял свечи и стал внимательно всматриваться в лики святых. У некоторых икон на подсвечнике стояло очень много свечек, у каких-то поменьше, а где-то не было ни одной. Он поставил Господу и Богородице, горячо поблагодарив за защиту, потом поставил Святому Николаю, у него было очень много свечей и Франсуа едва отыскал местечко для свечи, наверное это очень сильный святой, подумал он, и затем поставил юноше на коне пронзающему копьем дракона, там тоже было много свечей, скорее всего этот святой как-то связан с военными и кому же как не ему молиться во время войны, подумалось ему. Остальные свечи Франсуа расставил тем, у кого не было ни одной свечки, ему стало за них обидно, что никто им ничего не поставил. Хотя он толком еще ничего не понимал, но Франсуа почувствовал какие-то необъяснимые радость и спокойствие. Было ощущение, что кто-то его гладит по голове и говорит-, Не бойся, Франсуа, все образуется.
 -Теперь пообедаем и погуляем по Софии, здесь тоже есть на что посмотреть, а завтра утром совершим последний марш-бросок,- сказал Райс когда вышли из храма-, ты наверное тоже уже проголадался. Все-таки дорога отнимает много энергии.
-Да, господин полковник, проголодался.- задумчиво ответил Франсуа.
 Гуляя по улочкам Софии, Франсуа вспоминал свое необыкновенное состояние в храме. Как безмятежность, радость и спокойствие окутали его, и проникли в каждую его клетку, никогда он еще не испытывал ничего подобного. Видя рассеянность своего спутника, Райс не стал докучать ему со своими расспросами и они молча продолжали гулять и любоваться архитектурой Софии. На одной из улочек им повстречался трубочист, Франсуа подбежал к нему, схватил и не отпускал до тех пор, пока хохочущий полковник тоже не подошел и не прикоснулся к нему на счастье. Было уже девять вечера и в веселом расположении духа они отправились ужинать в гостиницу.
-Как спал, Франсуа, ты готов к последнему марш-броску?,- спросил полковник.
-Прекрасно, господин полковник, и хоть не сразу уснул, я написал стихотворение, все равно отлично выспался и готов продолжать путь.
-Стихотворение? Интересно, ну прочти.
 Франсуа с выражением прочел:

По реке проплыв,
В старый лес войдя,
Перейдя обрыв,
Скит увидел я.
Там монах благой
Свой обет творит,
С бородой седой,
Лет за сто на вид.
- Что пришёл ко мне,
 Человек мирской,
Аль душа на дне,
Потерял покой?
- Да, отец святой,
Нелегко в миру,
Тяжкий там устой,
То дерусь, то вру.
- Коль душа болит,
Попостись три дня,
Почитай молитв,
Дай свечам огня.
Да сходи-ка в храм,
Расскажи грехи,
Всё поведай там 
Про дела лихи.
Да иди затем
Причастись к Христу,
Будь как рыба нем,
Приложись к кресту.
Говоря наказ,
Грустный был монах,
Слёзы лились с глаз
При его словах.
- Ты, святой отец,
Помолись о мне,
Как придёт конец,
Не гореть в огне…
И исполнив все,
Те его слова
Грезил я во сне
Сколь же счастлив я!

-Интересно, надо будет на досуге подумать над этим. Ну а пока в путь.

  -Это дом моей пробабки Христины, я часто приезжал сюда на каникулы, она была верующей, много рассказывала мне о Боге и читала для меня вслух Евангелие. Я мало что понимал, но было интересно. Здесь мы проведем несколько дней, погуляем по побережью, по вечерам будем сидеть в кафе, а потом расстанемся.
 Домик был двухэтажный с огромным балконом, выходящим прямо на море. Снаружи он был аккуратно оштукатурен и выкрашен в теплый бежевый цвет, а внутри были красивые салатовые обои в мягких тонах. На первом этаже была большая гостиная с кухней, а на втором пять спален из которых можно было выйти на балкон. Нигде не было видно следов пыли, видимо недавно здесь отдыхала младшая сестра полковника Ангела с детьми. Она не смогла дозвониться до крепости, ведь связь отсутствовала во время осады, и позвать отдохнуть Райса в семейном кругу. Погода в эти дни стояла замечательная, светило солнце, а море было удивительно спокойным, и лишь изредка дул легкий бриз. Было приятно неспеша прогуливаться по побережью и о чем-нибудь беседовать, а вечером сидя в кафе под открытым небом любоваться закатом. Франсуа несмотря на свои молодые годы был весьма начитан, и с ним интересно было разговаривать о литературе, об астрономии и даже о политике. День на море проходил незаметно, а вечером они в каком-нибудь кафе дегустировали местные вина и наливки под разнообразную национальную кухню. К сожалению девять дней проведенных на море пролетели как один.
Близился вечер и пурпурное солнце клонясь к закату сверкало на куполе храма. Машина остановилась у ворот монастыря.
-Иди туда, Франсуа, настоятель отец Афанасий все знает и ждет тебя. А мне пора возвращаться на службу. Молись за меня, пожалуйста, и никогда не забывай про совесть. Прощай!
-Прощайте, господин полковник, я никогда не забуду что Вы для меня сделали. Спасибо Вам за все!

 Прошло три года, война год как закончилась. Полковник Дюпре хоть и получил два ранения в ходе боев на западном направлении, но с отставкой решил пока повременить, генерал д'Эспере попросил его об этом лично, назначив своим заместителем по инспектированию зарубежных миссий.

 Дверца ворот  отворилась и в монастырь вошел  человек с военной выправкой. Ему навстречу поспешил молодой монах.
-Здравствуй, сынок, ну как ты здесь поживаешь, я вижу ты больше не Франсуа?
-Здравствуйте, господин полковник, отец Афанасий и братия очень добры ко мне и теперь все зовут меня Никандр.
-А ты написал родителям?
-Да, и они уже навещали меня.
-Очень хорошо, а как со стихами?
-Немного сочинял.
-Славно, Никандр, очень славно, потом почитаешь,- произнес Райс, и хитро подмигнув , весело зашагал к настоятелю.
 Молодой монах с сыновней любовью смотрел вслед полковнику и в который раз думал, за что Господь  послал ему Бертье и Райса.

25.11.2020 г.