Ну же, пролейся, благословенный дождь!
Плавится полночь,
зноем течёт с небес.
Вслед за огнями я покидаю дом —
ждёт-не дождётся дальний запретный лес.
Даже не думай, сон позабыв, следить.
Стукнут негромко ставни, прикрыв окно,
поверху пальцы споро завяжут нить,
переплетая с вербой и бузиной.
Нет, не неволю.
Но чужаку нельзя
видеть и слышать то, как в густой траве,
между тенями древних стволов скользя,
дочери Медб нагими танцуют смерть.
Пятки босые мерно чеканят ритм,
песня свирелей вторит не в унисон.
Дымом костра сквозняк на губах острит,
им затуманен разум —
и унесён.
Тяжесть Кернунна,
кровь на его рогах,
Эзуса хохот,
блики на топоре —
похотью Литы ведьму не испугать.
Соком омелы Огма отпустит грех.
Только минуту папоротник цветёт —
сыплется семя,
мстительно жжёт ладонь.
Спину кустарник сотней ветвей-кнутов
хлещет нещадно: «эй, уходи, не тронь!»
Дома. С добычей. Иссохшему полю дань
пусть оправдает
раны,
измену,
ложь…
Болью от века платят за щедрый дар.
Всё для тебя ли, благословенный дождь?