В тухлой сырости, зябнут душа и кости
Сон проникает иглою, волочащую черную нить.
Смело поставив сапог, на покусаный пламенем мостик
Савонарола учит, как надо любить.
Груди отвергли ладони, примат у другого примата.
За нос водила девица, оставив холодной кровать
Замуровав себя в тонкие, исиня-чёрные латы
Савонарола учит, как надо страдать.
Свечи, холодные руки и ноги, увы, не согрели.
Стало безумие крепче, не испугавшись слепого огня
Знания, роскошь, картины, мысли о женском теле
Все поглотили "объятия судного дня".
Все ради Бога: огонь, вода и художница-плеть
Слабых, невининных, сырых не раз отпевала луна
Сердцу холодному, больше не нравится верить,
Савонарола, покажет как сходят с ума.
Пальцы с чётками деликатны, нежны и чётки
Словно ребёнок с игрушкой, как с маленьким сыном мать
Погружаясь в голодное пламя, по самую глотку
Савонарола учит, как умирать.
В ангельский, яростной пене теперь купается дьявол...
Мортус из швов удаляет, пристывшую, черную нить.
Фабула эта печальна, как и сотни похожих фабул:
Савонарола не понял, что значит жить.
Яркий делирий, украсит темницу цветами
Утро срывает, стянувшее мысли, ночное колье
Слепо в яму шагнув, там где сгорбленный, траурный камень
Савонарола свое погубил бытие.