и простишь, и забудешь, и клетку совьёшь
из нечаянных помыслов и сожалений,
проползёшь ли полжизни на стёртых коленях,
пролетишь ли над скошенным смертью жнивьём,
всё едино неважно, упрямый итог,
как заевшая песня постылой кукушки,
навостришь, как бывало, понурые уши,
поражённый открывшейся вдруг красотой,
и приникнешь к ладоням подателя дней,
начиная движение в сторону света,
и простишь, и откроешь отчаянья клетку,
и забудешь, как пусто и холодно в ней.