Этот случай произошёл примерно в то же самое время, что и события, описанные мною в первой истории.
Напомню. В молодости, во времена зарождения частного предпринимательства на просторах ещё существовавшего тогда СССР, я трудился в одной небольшой, но серьёзной фирме, занимающейся компьютерами и коммуникациями связи. Компьютеры тогда назывались электронно-вычислительными машинами, сокращённо – ЭВМ. И был я оператором этих самых ЭВМ. У нас были дневные операторы и ночные. Я был ночным, то есть мои были только ночные дежурства с двадцати ноль-ноль до восьми ноль-ноль. Разумеется, не каждую ночь, а через одну или через две, не помню точно.
Наша фирма, которая время от времени меняла названия и числилась то кооперативом, то ПМК (передвижная механизированная колонна), то ещё как-то, оказывала услуги разным предприятиям и организациям. И вот, предприятие на котором я работал оператором ЭВМ, представляло из себя очень крупное медицинское учреждение, а именно – большую больницу регионального значения. Я не буду сейчас пересказывать все подробности, касающиеся моей работы: кому интересно, могут прочесть об этом в предыдущем рассказе. Упомяну лишь, что мои обязанности заключались в присмотре за бесперебойной работой машины, а также в обучении медперсонала элементарным навыкам общения с ЭВМ, сотрудники должны были уметь при помощи клавиатуры набивать текст в память машины: фамилию, имя и отчество больного, его адрес, диагноз и прочее.
По долгу службы мне приходилось много общаться с медиками. На ЭВМ работал преимущественно средний медперсонал, то есть медсёстры. Ну и медбратья – тоже. Но братьев было, кажется, всего двое, их берегли и такой тяжёлой интеллектуальной работой не нагружали. Я бывал в самых разных отделениях больницы. Но, поскольку я был ночным оператором, то в основном сотрудничал с приёмным отделением и травмпунктом, так как по ночам все пациенты проходили через них, в режиме экстренной госпитализации. Уже к концу первого полугодия моего пребывания в должности я был знаком с очень многими женщинами и девушками, которые, как и я, выходили на ночные дежурства, только не с двадцати ноль-ноль до восьми ноль-ноль, как я, а с шестнадцати ноль-ноль до восьми. Как выяснилось значительно позже, меня знала вообще вся больница. И о моём романе с одной из медсестёр тоже было известно всем. Две врачихи, имевшие дочерей «на выданье», даже сильно переживали из-за этого моего романа, в связи с тем, что втайне мечтали познакомить меня со своими дочками. Им не давала покоя мысль, что буквально у них под носом болтается без присмотра молодой и неженатый парень. Да ещё и не какой-нибудь студент, работающий санитаром, а «специалист по компьютерам», к тому же имеющий личный автомобиль. В то время мало кто имел дело с компьютерами, да и авто было далеко не у всех, например, в моём доме из восьмидесяти четырёх квартир кроме меня собственные машины имели три или четыре человека. Ну а я тогда с гораздо бо́льшим желанием познакомился бы не с их дочками, а с самими врачихами: обеим было меньше сорока, да и тётки были опытные и довольно привлекательные, а одна из них – ещё и без мужа. Но сейчас речь не об этом.
Сестрёнка, с которой я «крутил любовь», как говорили сотрудники старшего поколения, была девушка простая и общительная. Она была из сельской местности и жила не в общежитии, а на квартире, то есть снимала комнату где-то в частном доме недалеко от больнички. Платила за жильё из родительского кошелька. Зарплаты медсестры не хватало даже на еду, предки периодически подкидывали ей домашних харчей. Ну а многие её подружки и коллеги были не столь состоятельными, а потому довольствовались комнатой на четверых в общаге. Она, конечно же, частенько бывала там, у них в гостях. Да и во время дежурств в больнице они бегали друг к дружке в гости из отделения в отделение. Оставляли у себя на посту координаты, и в случае чего их легко было вызвать назад, просто позвонив по местному телефону.
Одна из закадычных подруг моей пассии работала не то в урологии, не то в гинекологии. Она была ещё довольно молодая, было ей, кажется, двадцать семь или двадцать восемь лет. Имела мужа и двоих детей. Дама она была шустрая и активная, со многими поддерживала приятельские отношения. Её всё время пытались «закадрить» мужики: и пациенты, и местные водители, и другие немногочисленные сотрудники больницы мужского пола. Но она имела репутацию исключительно положительную. Не поддавалась, как говорится, на провокации, сдерживала натиск. А клеились к ней постоянно. При том, что красивым личиком Господь её не наградил. Фигура у неё была – ничего! А вот мордашка – не особо симпатичная. Правда, она была всегда со всеми доброжелательной и очень улыбчивой. Возможно, поэтому мужики ей и не давали проходу. Звали её Наташкой. А фамилия у неё была смешная – Чебурахина. Само собой, с первого дня работы в больнице Чебурахина Наташка превратилась в Чебурашку. Конечно, её так прозвали из-за фамилии, а не из-за ушей. У нашей Чебурашки, в отличие от одноимённого персонажа отечественной мультипликации, уши были нормального размера и формы. Даже очень миленькие такие ушки! Да, уши – это была самая красивая часть её головы. Глядя со спины, видя только собранные в пучок волосы и аккуратные небольшие ушки, можно было принять её за настоящую красавицу. Особенно, учитывая всё, что у неё было ниже ушей. Но сто́ило ей повернуться к Вам не затылком, а лицом, – и ожидание соответствия лица остальным частям тела оборачивалось неприятным сюрпризом. В такой ситуации человек, а особенно – мужчина, чувствовал досаду и разочарование. Я лично слышал от нескольких мужиков (вот же балаболы!), как при первой встрече с Наташкой, увидев её сначала со спины, они испытывали почти шок, когда она поворачивалась к ним лицом. Но Чебурашке все эти мужские переживания были до фонаря. Во-первых, она была уже замужем, а во-вторых, несмотря на некрасивое лицо, желающих с ней познакомиться поближе было, хоть отбавляй. Я был рад, что моя девушка общается бо́льшей частью именно с Наташкой, а не с какой-нибудь шалавой, каких в больничке было полно. Я и сам иногда с Чебурашкой чаёвничал, когда у нас смены совпадали. И даже один раз заходил к ней домой; кто-то что-то попросил ей передать. Сказали: «Ты же на машине. Что тебе сто́ит?». Видел как-то и её мужа. Но близко ни с ней, ни с её семейством знаком не был. Зато моя подружка мне все уши прожужжала: Чебурашка-Чебурашка-Чебурашка… Я знал про неё всё.
А ко мне на работу частенько заходил в гости один мой друг. Он был не местный, учился здесь в институте. И, пребывая вдали от дома, неприкаянный, регулярно бывал у меня. Его общага находилась далеко от его ВУЗа, и он даже нередко ночевал у меня в больничке, чтобы утром быстрее добраться на занятия, тем более, что я мог его ещё и подвезти. Мы с ним играли на нашей примитивной советской ЭВМ в примитивные компьютерные игры, ходили вместе по отделениям больницы, если где-то наши очаровательные медсёстры не могли справиться с монитором и клавиатурой, а то и просто сидели у меня в отделе, гоняли чаи, как говорится. А ещё рассказывали друг другу разные истории. Иногда моя подружка дежурила в ночь одновременно со мной. В одну из таких ночей я их познакомил. И потом много ему рассказывал про неё. При этом часто упоминал и её приятельницу по прозвищу Чебурашка. А он мне рассказывал о своей возлюбленной. Его случай был посерьёзнее: разведённая женщина с сыном-подростком, на десять лет старше его. Мне было очень интересно и весело с моим другом. Он был человек с обострённым чувством юмора, очень весёлый и жизнерадостный. У нас с ним было много общих интересов и увлечений.
Однажды мы, как всегда, сидели с ним у меня, в отделе «АСУ» (автоматизированные системы управления). Моя подруга в ту ночь не дежурила, поэтому я был полностью в его распоряжении. Мы пили чай, травили анекдоты, обсуждали различные интересные нам темы. И вдруг зазвонил телефон, местная линия. Я быстро поговорил по телефону. А потом обратился к другу: «Мне надо сходить в приёмное отделение. Пойдёшь со мной или здесь посидишь?». Он вызвался идти.
И вот мы на месте, идём по длинному узкому коридору. А навстречу нам – Чебурахина Наталья. Я кричу ей: «Привет!». Она здоровается и, кивая на моего приятеля, спрашивает: «Это ты нам пациента привёз?». Я отвечаю: «Да нет, это – мой товарищ, зашёл ко мне в гости. А нам чаю не дают попить спокойно, звонят, жалуются, что машина у них зависает». Она обрадовалась: «А, так вы к нашим девочкам? Ну, успехов!». И пошла по своим делам, а мы – по своим. Через несколько секунд друг спрашивает, кивая в сторону идущей в противоположном конце коридора Наташки: «Кто такая?». Я ему в ответ: «А это как раз та самая Чебурашка, про которую я тебе рассказывал». И тут этот клоун с совершенно серьёзным лицом, выражающим крайнее недоумение и ужас, выдаёт такой текст: «Вот это?! Чебурашка?!». Я тоже недоумеваю: «Ну да. А что?». Он, как ни в чём ни бывало: «Да ничего, – и через паузу, – А я думал, крокодил Гена…».
Что было дальше, трудно описать словами. Я быстро затащил его в комнату, где располагались два монитора приёмного покоя. Мы сели за мониторы напротив друг друга и как следует, от души, «проржались». Это был дикий ржач, просто до слёз. Причём хохотали мы минут десять. Потом кое-как успокоились, и я пошёл искать медсестёр, чтобы выяснить, какие у них затруднения с компьютером.
После этой ночи Наташка Чебурахина, случайно встречая меня где-нибудь в недрах нашего лазарета или на больничном дворе, каждый раз спрашивала: «И что это ты всё время так загадочно улыбаешься?».
(19 июня 2022 года)