Немецкий поэт пишет шуточное стихотворение и дает к нему пояснение, что в нем он вводит в оборот неологизм, соединив два слова. И в этом пояснении есть слово «рассеянный».
При этом в стихотворении обыгрывается обувная тема.
Что сразу приходит в голову? Конечно, стихотворение Самуила Яковлевича Маршака «Вот какой рассеянный». В моем детстве его знали все, любили все, его много раз издавали. Из словотворчества в нем очень хороши оговорки от рассеянного с улицы Бассейной в сценке в трамвае:
Глубокоуважаемый
Вагоноуважатый!
Вагоноуважаемый
Глубокоуважатый!
Во что бы то ни стало
Мне надо выходить.
Нельзя ли у трамвала
Вокзай остановить?»
Последние две строки, когда читаешь стихотворение наизусть, заставляют немного переделать себя, немного стать ближе к рассеянному, проникнуть в его «лабораторию», а помогает не сбиться рифма.
И задумываешься, как же это переводят? Стихотворение переведено на многие языки. Но вокзал и трамвай заимствованные слова – из английского языка. Трамвай. Первая часть, tram, это вагон или тележка по-английски. А вторая часть – путь, он же way. «Вагон в пути». Английский лаконичный язык, и даже слово «трамвай» в итоге сократилось до простого tram.
В сети нашла перевод "Рассеянного" на немецкий и английский языки. Авторы не указаны.
Перевод на немецкий последних двух строк в этом отрывке:
Kann man denn am Tramhof
nicht die Bahnbahn anhalten?
Bahnbahn получилось из двух кусочков слов Bahnhof – вокзал, и Strassenbahn – трамвай, разговорное Tram. Die Bahn – путь. Путевой путь. У Маршака получилось лучше, несомненно. Если бы он пошел по такому же, как в немецком переводе, пути, получилось бы:
Нельзя ли у трамзала
Воквай остановить?
Вкус Маршака не подвел, его решение гениально. К тому же в таком случае теряется четкость подмены – что около чего остановить.
Увы, по-английски почему-то не получилось передать игру, перестановку частей слова:
Isn't it possible to stop the
train at the street car station?
Обыграна только перестановка слов – что около чего остановить: станцию около трамвая.
Прообразом героя знаменитого стихотворения "Вот какой рассеянный" Самуила Маршака был профессор Тимирязевской академии Иван Каблуков - вот она, обувная тема! Например, говорили, что Иван Алексеевич иногда в документах менял местами свои имя и фамилию и вместо «Иван Каблуков» выводил «Каблук Иванов». Как-то Каблуков вместо того, чтобы сказать «великие русские химики Менделеев и Меншуткин», вдруг выпалил «великий русский химик Мендельшуткин». Потешный ученый был рекордсменом по оговоркам и очень стеснялся этого, отчего путался еще больше.
Однажды, описывая крымское побережье, он произнес: «Там такая красота: кругом, куда ни посмотришь — только горе до моры». В другой раз он объявил, что слышал симфонию Мендельховена - соединив в одном слове Мендельсона и Бетховена. Говорил также, что «в Америке очень почитаемы великие писатели, как, например, Толстоевский», но это, возможно, анекдот, приписываемый серьезному ученому. В своей области Каблуков был очень сосредоточенным человеком, внес большой вклад в науку, предложил представление о сольватации ионов и положил начало объединению физической и химической теории растворов. Создал школу физикохимиков в России. Кстати, на лекции оговорился и так: физия и химика.
Там, где обычный человек шел бы долгим логическим путем и, возможно, не скоро дошел бы до открытий Каблукова, что-то в голове у ученого «коротило», и возникали такие озарения.
Мы говорим «оговорка», а ученые – метатеза. Метате;за (др.-греч. ;;;;;;;;;, перестановка) — взаимная перестановка звуков или слогов в словах. Этимологический анализ ряда слов позволяет выявить следы её в прошлом. Классический пример — эволюция современного слова «февраль» (ранее «февраръ» от лат. februarius); другие примеры: «верблюд», из др.-рус. «вельблудъ»; «мягкий, мягок», из др.-рус. «мякъкъ», сравните «мякоть»; «слобода», из «свобода» (диссимиляция губных в, б); «конфорка» из «комфорка»; «кочегар» из «кочергар», от «кочерга». В просторечии ранее также отмечались ненормативные примеры диссимиляции типа: «секлетарь» (вместо «секретарь»), «колидор» (вместо «коридор»), «транвай» (вместо трамвай) и т. д. «Гебемот» — бегемот;
Чаще всего метатеза встречается, когда слово из одного языка переходит в другой, то есть при заимствовании иноязычных слов, при переходе слова из городского литературного языка в диалекты и при освоении детьми речи взрослых, например: в заимствованных словах: футляр (из нем. Futteral), тарелка (раньше: талерка, ср. белор. талерка, польск. talerz, шведское tallrik, немецкое Teller с тем же значением), мольберт (из немецкого Malbrett — «доска для рисования»); русские слова нерв, нервный идут от латинского nervus, тогда как в греческом было ;;;;;;, откуда невроз, неврит, невропатолог, но нейрохирургия.
Маршак настаивал, что образ Рассеянного — собирательный. Но в черновых набросках стихотворения поэт давал своему герою «обувную» фамилию: сначала Башмаков, потом Каблуков.
Первоначально намёки на будущего «Рассеянного» появились ещё в раннем произведении Маршака «Дураки», а спустя два года Маршак, спасая из бедности в 1920-х годах поэта В. А. Пяста, помог ему получить аванс под будущую детскую книжку. Из-за того, что Пяст не умел писать детские стихи, Маршак сам написал книгу под названием «Лев Петрович» и выпустил её под именем Пяста в 1926 году:
За дровами у сарая
На дворе он ждал трамвая
И сердился - просто страсть
Что на службу не попасть.
Вернемся к перестановкам в сцене в трамвае у Маршака.
На этом останавливаешься невольно и потому, что знаешь о словотворчестве у Кристиана Моргенштейна. У него в том самом стихотворении про рассеянного есть свои трудности для переводчика, и не малые. Его перевела Галина Снежинская, и хорошо знать оба языка – немецкий и русский, чтобы оценить и само стихотворение, и порадоваться переводу. Вариантов перевода я не нашла. Да и самого перевода в сети нет . Он есть в книге «Поэты немецкого литературного кабаре» (СПб Наука 2008). В книге даны переводы, но оригиналов стихотворений, к сожалению, нет.
Кристиан Моргенштерн
Der Gingganz
Ein Stiefel wandern und sein Knecht
von Knickebu:hl gen Entenbrecht.
Urplo:tzlich auf dem Felde drauss
begehrt der Stiefel: Zieh mich aus!
Der Knecht drauf: Es ist nicht an dem;
doch sagt mir, lieber Herre, -: wem?
Dem Stiefel gibt es einen Ruck:
Fu:rwahr, beim heiligen Nepomuk,
ich GING GANZ in Gedanken hin...
Du weisst, dass ich ein andrer bin,
seitdem ich meinen Herrn verlor...
Der Knecht wirft beide Arm empor,
als wollt er sagen: Lass doch, lass!
Und weiter zieht das Paar fu:rbass.
Перевод Г.Снежинской:
Вродебрел
Башмак со слугою, верным рожком,
Из Бюля шли в Энтенбрехт пешком.
Полем бредут… тут Башмак пожелал,
Чтобы Рожок его срочно снял.
Рожок растерялся: «Осмелюсь сказать,
Хозяин, однако... С кого же снимать?»
Вздрогнул Башмак и промолвил с чувством:
«Да будь мне свидетелем Ян Непомуцкий!
ВРОДЕБРЕЛ наобум я, с пустою душой,
Увы, что тут скажешь, - я сам не свой,
С тех пор, как хозяин бросил меня…»
Тут верный рожок, главу склоня,
Тяжко вздохнул – мол, оставь, забудь!
Засим оба-двое продолжили путь.
Ниже Г.Снежинская приводит пояснение самого Моргенштерна:
«Автор позволил себе [в речи Рожка « …вроде брел наобум я…»] особо выделить слова «вроде брёл» [ging ganz – перевод «вроде брёл» здесь не совсем точен, А. Ерохин, дословно Всёшел], слить их в некое целое и создать таким образом новое существительное мужского рода (не изменяемое по падежам и не имеющее формы множественного числа). И отныне слово «вродебрёл» обозначает лицо, глубоко погруженное в свои размышления и занятое только ими; это человек рассеянный и пропащий, мечтатель, фантазер, мыслитель»
В квадратные скобки заключены слова, в точности перевода которых сомневается германист Александр Ерохин (Ижевский университет). В речи Башмака (Stiefel – башмак, Knecht – слуга): я все шел, погруженный в размышления, я сам не свой, с тех пор, как хозяином потерян. Слуга – рожок, эта замена все же оказывается удачной, ибо кто помогает обуться и разуться – тот и слуга. Слуга и Башмак, потерянный хозяином, - они понимают друг друга. Именно потерянный хозяином, а не брошенный, и поэтому тем более жалеем мы Башмак, тот не верит, что его выбросили, а – это хозяин его потерял…
Таким образом, гингганц – это наш рассеянный. Лучше не переводить на русский, упоминая о нем, о рассеянном Моргенштерна, а ввести заимствованное слово как синоним рассеянному – ГИНГГАНЦ. Но у нас будут гингганцы, мы будем внимательны к гингганцу, – то есть будем склонять и употреблять это новое слово во множественном числе.
Жил гингганц (рассеянный)
На улице Бассейной…
«Вот какой рассеянный» Маршака вышел в 1930 году, «Gingganz» («Вродебрел») Кристиана Моргенштерна написан в начале XX века.
Прочитав в статье Н.Д.Светозаровой (СПбГУ) "МОЖНО ЛИ ПЕРЕВОДИТЬ НЕПЕРЕВОДИМОЕ? (Из опыта работы над переводами стихотворений Кристиана Моргенштерна)": "Словотворчество - одна из самых ярких особенностей поэтического языка Моргенштерна", - с интересом читаю дальше: "Он делит слова на части, придумывает свои собственные слова"; далее: о трагизме на примере стихотворения "Колено", что сходно с чувствами Башмака, героя стихотворения "Гингганц". - по свету бредет Колено, единственное, что осталось от убитого на войне солдата.
"Писать о переводе трудно, но хочется," - пишет Н.Д.Светозарова. Она перевела нсколько стихотворений Моргенштерна, но не "Гингганц", хотелось бы сравнить. А мне трудно удержаться от того, чтобы не остаться в пределах заявленной темы, потому что пока я писала о двух рассеянных, ко мне сбежалось их так много, что придется написать продолжение, назвав этот труд «Два рассеянных. Parerga und Paralipomena» - "Приложения и добавления".
Благодарю Н.Д.Светозарову за статью, энтузиазм и то душевное тепло, которое она вложила в этот труд и в перевод стихов Кристиана Моргенштерна. Приятная встреча.