Предложение

 ПРЕДЛОЖЕНИЕ
 Сцены из жизни

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _  Н. Ш...ой

Вступление

Что было главною ошибкой
В убогой юности моей?
Я в Ш...ву влюбился шибко
И шибче некуда, ей-ей!..
Ошибка в том, что был наивен,
Считал: тебе я не противен,
Что дело уж завершено;
Ухаживать пытался, но
Я получал отпор — несильный,
Самца б он мобилизовал,
Но я (ох, глупый либерал!)
Впадал в уныние субтильно;
На дно, в отличье от самца,
Я залегал на месяца.


1

Январский вечер — столь далёкий
(Полвека через пару лет),
Что сказкой помню — луноокий,
Морозный, снежный, ветра нет.
Родная русская картина:
Заборы, кровли и куртина —
Всё, как у Пушкина, бело́.
Я принял водки с треть кило —
Редчайший случай (настроенье
Не то-с... и праздничный обед:
Соседке девятнадцать лет).
И я твоё ждал появленье.
А не дождавшись, поскакал,
К тебе в окошко постучал.


2

О, как твои глаза сияли!
Сияла полная луна.
Мы на твоём крыльце стояли,
Была нужна мне ты одна.
Мороз был крут и снег искрился!..
Луна, мороз и что напился —
Всё будоражило мне кровь;
И я талдычил про любовь.
От поцелуев уклоняясь,
Ты говорила, что я пьян
(И что не захочу в капкан,
Неотвратимо протрезвляясь).
Твоим словам я не внимал,
Всё руку-сердце предлагал.


3

А ты разумно убеждала
Не торопиться с языком;
Ты говорила, он нимало
Не согласуется с умом.
И что ответ на предложенье
Ты дашь мне в среду. Воскресенье
В тот вечер было. Тройка дней
Всего до счастья, ей-же-ей!
Тебя я, как-то изловчившись,
Поцеловал куда-то в бровь.
Что с нами делает любовь! —
Чуть не свалился, оступившись,
Но бодрость духа сохраня,
Слуге велел седлать коня.


4

Домой шагал я, ног не чуя,
И всё твердил: моя она!
Со мною вместе торжествуя,
Светила в спину мне луна.
Как ясным днём всё было видно —
Так донхуанно, так мадридно!
Снег новым сапогом скрипел,
Скрипучим голосом я пел.
Уроки юности похмельной
(Когда наутро, как дитя,
Не помнил вечера) учтя,
Пред сном свершил поступок дельный:
Чтоб не забыть (как иногда),
Пишу записочку: "среда...",


5

И время: "...19:30".
И прячу памятку в пиджак
(Хотя такому ка́к забыться!) —
На всякий случай, просто так.
К утру уснул я в полном счастье
(Пред этим намечтался всласть я).
Проснулся — помню: среду жду.
О, ты придёшь! И я приду.
Я помню: в девятнадцать тридцать,
Уж скоро, через пару дней.
Жить сразу стало веселей.
Ну как же тут не веселиться?
Вот раньше был я грустен, тих;
Теперь — счастливый твой жених.


6

Среда. Копытами снег роя,
Спешу я в клуб на рандеву.
(Пишу онегинской строфою*,
В башке французское "же ву...*".)
Легко слагать стихотворенье,
Но трудно сдерживать волненье,
Когда решается судьба.
Так в пот вгоняла молотьба
Крестьянина давно когда-то,
Как ожиданье рандеву.
(Иль с немцем битва за Москву,
Иль кочегара, что с лопатой
У паровозной топки бдит,
А машинист спешить велит).


7

В фойе вхожу я раньше срока.
Тебя, конечно, нет ещё.
С плаката пялится в пол-ока
Сантехник будущий, Борщов*
(Он бывший Балаганов Шура*,
А будет Кашкин* — ох профура! —
Заплачет ОБХСС!),
Но здесь он — Айсман из СС*.
Свободным стол стоит бильярдный.
Сегодня мне не до него,
Объекты бденья моего —
Часы на стенке, вход парадный.
Я торопить бы время рад,
Да стрелки влипли в циферблат.


8

Бесплодно было ожиданье,
Ты не пришла. И я решил
Прервать к чертям свои страданья,
К тебе на хату поспешил.
Мне недоступны были розы!
Хоть предыдущие морозы
И не оставили следа,
В деревне розы — сказка. Да,
Сама природа не со мною —
Не ставлю оттепель ни в грош.
А был на днях мороз хорош!
Он вдохновлял меня, не скрою.
А тёплый ветер в январе —
Не то что в мае, на заре.


9

Твой дом с крыльцом. Стучу в окошко.
Выходишь (радость затая́?
Иль подрасстроилась немножко,
Что пред тобой не прынц, а я?).
«Что не пришла? — интересуюсь. —
Я там один как перст тусуюсь,
А ты гоняешь тут чаи?»
(То всё фантазии мои;
Я не спросил; все мысли сохнут.)
Понятно, всё пошло́ не так,
С тобой я — дураком дурак.
Спросить, что ль (пусть все черти сдохнут!):
Чего же, милка, не пришла?
Другого, чай, себе нашла?


10

А ка́к спросил, уже не помню.
Самооценку снизив, я
Подумал, что искать мне ровню
Ушлёшь куда-нибудь меня.
И ты сказала: «Ты же пьян был...»
"А был бы трезв, не сильно рьян бы,
Серьёзный был бы разговор?" —
Подумал я. Вслух: «Уговор
Наш должен в силе быть, не правда ль?
Сказал что пьяным, — говорю, —
Тебе я, трезвый, повторю...»
А ты: «Нам это, правда, надо ль?
Уж как-то странно это всё,
Мы пара — так, ни то ни сё.


11

Мы — буря пыльная и вьюга,
И видимся лишь иногда.
Почти не знаем мы друг друга
И не дружили никогда.
Руки́ и сердца предложенье,
По мне, — чего-то продолженье.
Иначе странно в браке быть,
О чём друг с другом говорить?..»
А я с тоской гляжу на небо,
Где резво мчатся облака;
Сквозь них то светится слегка,
То золотой краюхой хлеба
Сверкнёт и спрячется луна...
А ты всё говоришь одна.


12

Здесь надо сделать отступленье:
Пройдёт без малого пять лет,
Моё вот это огорченье
Мне передаст большой привет:
Когда в итоге "недолёта"
В обломках рваных вертолёта,
В Каспийском море, я сидел,
То так же на́ небо глядел
И вспоминал вот этот вечер.
Хоть и не мчались облака,
Но ветер дул — и не слегка!..
...Продолжим, не уйдя далече.
Кончалась так строфа: "...луна;
А ты всё говоришь одна."


13

И почему так сердце ранят
Весьма разумные слова?
И почему уже не манят
С сокровищами острова?
И ощущать себя никчёмным,
Но с чувством нежным и огромным
Невыносимо стало мне;
Я возмечтал о скакуне,
Ахалтекинском резвом друге,
Чтоб ускакать в то далеко́,
Где будет мне почти легко
О замкнутом не думать круге.
И мне хотелось одного —
Скакну́ть с крыльца: «И-го-го-го́!»


14

Не помню... кажется, достойно
Я распрощался "навсегда".
(О, я решался жить спокойно
Неоднократно в те года!)
Прошли недели две тоскливых.
В один из дней (столь несчастливых,
Что не хочу и вспоминать)
Пришлось пиджак тот надевать.
В карман я руку опускаю —
"Женильный" мой пиджак сюрприз
Мне приготовил: вот вам, плиз!
Бумажку вытащил, читаю...
Как "вторник"?! Помню же: среда!
(А Дама Пик — ехидно: «Да?..»)


15

Тут напросилось отступленье:
Я чётко помнил, что среда.
Забыть такое — преступленье!
(Ну это мистика тогда...)
...Тебя не видит до апреля
Твой робкий, но надёжный теля —
«Иван Васильевич»* пока
Не поманил издалека.
Ручьи и солнце, день весенний!
Геннадий, я, Женёк Перов.
Навстречу — "девушка из снов"!
С подругами. Мне воскресенье
Послал Бог о́т небытия́:
Зарделась ты (отметил я).


16

О, сколько раз с судьбой я спорил!
Всё ради встреч с одной тобой*.
Я говорил себе (не вторил
Мне Голос Свыше), что судьбой
С тобой повязан я навеки,
Что не найдутся человеки
(Хоть будут дамами они),
Способные заполнить дни,
В которые я б мог ни разу
Не вспомнить о тебе, мой друг!
Ты скрашиваешь мой досуг —
Заочно. Тьфу-тьфу-тьфу! Хоть сглазу
Я не боялся никогда
(А есть колдуньи?.. Вроде да).


17

В командировку еду вскоре —
Отнюдь не примус починять,
А Ми-14!  (На море
Почти весь май мне отдыхать.)
Уехал я в конце апреля.
Меня, коня и Сганареля*
Феодосийский пляж встречал,
Но я чего-то заскучал.
Ах, если б быть мне здесь с тобою,
Под солнцем крымским загорать
И пальчики твои лобзать!..
Воображения игрою
Заполнен мой убогий ум,
Я о тебе весь полон дум. —


18

И представленья не из новых:
Ручьи и солнце — рай земной!
И мы (напротив Огарёвых)
Опять встречаемся... Со мной
Здороваясь, ты покраснела —
И мне ну никакого дела
Уж нет до Грозного-царя!
И я, судьбу благодаря
И на экран в «Орбите» глядя,
Не видя что́ там, вслух шепчу,
Как будто наизусть учу:
«О, Наденька!.. Надюша... Надя...»
Очнусь — где это я лежу?
Ой, я на море, на пляжу...


19

И Первомай, и День победы
Я в Феодосии встречал.
Не путал вторники и среды
И знал: не тут любви причал*.
Музеи Айвазяна*, Грина
Я изучал, да исполина
(Турецкий в Ка́фе бастион*)
Топтал на танцах, словно слон.
Отметил скромно день рожденья:
С «Мосфильма» женский был кагал —
И я невинность потерял,
Но не исправил настроенья,
В глубокий провалился сплин
(Забит надёжно в сердце клин).


20

Мотор кровит невыносимо.
И вышло так оно само
(Что до сих пор непостижимо) —
К тебе написано письмо.
А в нём (ничуть не протестуя
И всё отлично памятуя,
Что сказано для нас двоих
В январских тезисах твоих)
Я делаю... да, предложенье...
Нет, не жениться, а "дружить".
Друг дружку лучше изучить
(А не по-щучьему веленью
Скоропостижно под венец),
Чтоб браку не был скор конец.


21

Я (с сожаленьем отмечаю)
Не осчастливлен был в ответ.
Не довелось с тобой хоть чаю
Попить за столько грустных лет.
Зато о чём не говорили,
Чего мы только не творили
В моих безудержных мечтах!
(Мечтам ни в жисть не будет швах —
На этот счёт-то я спокоен).
О пресловутом том письме
(Я всё перебирал в уме) —
Как по-дурацки я устроен!
Ну что́ бы мне тогда спросить,
А не по-детски колбасить...


22

И всё же подвернулся случай,
Спустя аж тридцать с лишком лет
(Да что же я такой дремучий!),
Тебя спросить мне про ответ.
«А я письма не получала...»
Вернулся я (в уме) в начало:
Зачем же я загнал коня,
Себя за детский бред кляня,
На неответ же обижаясь?
Есть Бог на свете. Точно, есть!
Пуд соли не позволил съесть
Он нам и, за тебя сражаясь,
Развёл по разным нас углам,
Меня, телка́, не "одобрям".


23

Ещё лет через пять, иль позже,
Мне попытались рассказать
(Пока не натянул я вожжи),
Что с полдеревни прочитать
Моё письмо тогда успело.
И всё-таки в чём было дело? —
Я дома номера не знал
И в адресе не указал.
А почтальонка прочитала
И консультировалась тож
У всяких посторонних рож,
Но (вот бедняжка!) «не узнала»,
Кому направлено письмо
(И прибрала его в трюмо?..).


24

Пришло нерадостное лето.
На посох я сменил коня
(И уж кого винить за это
Мне самому, коль не меня...)
И — в Тулу, с тем же "самоваром"
В душе́, на Троицу. Я (даром
На новый, что ль, надеясь клин?)
Решил унять заморский сплин.
Как увидал вас в электрухе —
Остановилась в сердце кровь,
И понял я: жива любовь...
И позавидовал Петрухе.
А также понял: всё, конец
(Который "делу икс" венец).


25

Мелькают, как в калейдоскопе,
Воспоминанья прошлых лет.
Тебя я упустил (а копий
Твоих на свете больше нет).
На велик подсадив другую,
Я жизнь ваял не по фень-шую,
Она катилась кувырком...
Но худо всякое — с добром
И убеждённость закрепляет:
Как хорошо, что от себя
Навек избавил я тебя.
Но то совсем не означает,
Что, временно хотя б, не рад
Я время открутить назад.


26

И я бы кий уже не бросил
И не ушёл на рандеву!
(Ведь как монету, гад, подбросил...)
И не во сне, а наяву
Тебя совсем я близко видел!
Твой равнодушный вид обидел
Меня, заставив  з а г а д а т ь:
Забью "чужой"* — и пропадать
Моей головушке! И больше
К тебе вовек не подойду,
К венцу другую поведу...
Загадывать  бы пану в Польше,
А мне того никак нельзя —
Не завела б в тупик стезя.


27

"Чужой" казался суперсложным —
Я был уверен, что забить
Не представляется возможным.
П р о м а ж у  — мне тебя любить
По-прежнему. К тебе подсяду,
Часов, примерно, пять-шесть кряду
Я буду с жаром говорить,
Что лишь с тобой могу и быть,
Что мною нежно ты любима!..
Я всё отчаянье вложил
В удар свой. Чёрт возьми!..  З а б и л...
(Не  э́ т о  ж  мне необходимо!!)
Я на тебя взглянул тайком
И понял: жизнь пошла вверх дном!


28

Ты за столом и — с перманентом.
Как длинных мне волос ни жаль,
Не разрожусь я комплиментом —
Скажу от сердца, что печаль
Светла по ним: с причёской новой
Прекрасна та́к же ты!.. Суровой
Ко мне осталась самому?
Иль — к поведенью моему?
И так к тебе неудержимо
Влекло меня... Чуть не подсел.
Но чёрт во мне уже сидел,
Тянул меня он мимо, мимо.
Я сдался всё-таки ему
(Себе вредил я самому).


29

Кий бросил: «Жень, пошли!» — партнёру.
И в дверь как в бездну, навсегда!..
Настрой: повеситься бы впору,
Вы с Верой подошли когда
(Всё в тот же вечер злополучный,
Рассамый чёрный мой, разлучный),
А я на брёвнах возлежал
И по тебе всё тосковал,
Но с головою на коленях
У будущей жены своей —
Теперь уж бывшей (дуралей,
Жениться часто, что ль, не лень, нах*).
Я про колдунью пошутил —
И чуть леща не отхватил.


30

«Колдунья, знать, повеселилась —
Там, где её напротив дом,
У Нади вдруг сама свалилась...
И не расстёгнута притом...
Такая, братцы, нескладушка —
Серёжка выпала из у́шка!
Другое б дело, для дружка...
Самой не жалко б из ушка́!» —
Соседка весело вещала.
Я на тебя с тоской глядел
И жалким видел свой удел.
Но этого мне, видно, мало —
Я сдуру взял да и сказал,
Что это я наколдовал...


31

Не оттого, что был ехидным,
Я неуместно всё шутил,
А оттого, что мне обидным
Казалось: я тебя любил,
А ты меня всё избегала
И, мне казалось, презирала
Меня всегда (и есть за что:
Не Казано́ва — а пальто
В ведре с водой для мойки пола).
Не открывал бы лучше рот —
Опять мне вышел укорот.
Виолончель (почти виола),
Любимейший мой инструмент,
Звучит в печальный сей момент.


32

И залито всё лунным светом! —
Как в том, прошедшем, январе.
Зимой надеждой жил, а летом
Таких дней нет в календаре.
Тобой любуясь, месяц ясный
Даёт понять, кто́ здесь Прекрасный...
Зудит в ушах виолончель:
«Будь Мезгирём ты, глупый Лель!
Не затечёт вода под камень,
Коль он всегда лежмя лежит.
Тот, кто любовью дорожит,
Не должен быть лапшою ра́мен*.
Давай-давай, приободрись
И за свою любовь борись!»


33

В очередной раз накатила
Апатия. Какой Мезгирь!..
Мне снова дико "подфартило",
На ру́ки-ноги словно гирь
Мне понавесили в тюряге.
От этой глупой передряги
Мне захотелось умереть...
Виолончель устала петь,
Рукой махнула, замолчала...
А я на брёвнах всё лежу,
Тебе с Вербубой вслед гляжу
И вспоминаю (не с начала):
Как поцелуй попал мой в бровь;
Как закипала в венах кровь.


34

А вот начало. На платформе.
Ты в чёрной шубке там стоишь.
А рядом я стою. Я в норме,
Ты сердце мне не теребишь;
Я не влюблён в тебя... Но вскоре
Картина эта лучшей в story
Моей окажется навек.
Желанным, милый человек,
Мне станешь в предстоящей жизни.
Туда вернуться — вот мечта!
(Федот не тот? Мечта не та?
"Имей мечту — служить Отчизне"?
Отчизна — то́, что я люблю, —
Не то, что нужно королю.)


35

Теперь другая в чёрной шубке
Мой нежно умиляет взор.
Ах, очи карие!.. А зубки! —
Всё жемчуга, как на подбор.
(Джульетта! Милая Джульетта!)
Надь, не ревнуй — собачка это...
Я пред тобою слёз не лью,
Оплакивать судьбу свою —
Неблагодарное занятье.
Судьба ж меня не обошла,
Она тако́е мне дала! —
С девчонкой милой танцевать я
Ей осчастливлен был в ту ночь
(Судьбе хотелось мне помочь!).


36

Но счастье распознал не сразу,
А только через пару дней.
Как будто подцепил заразу:
Музон засел в башке моей!
А вскоре началось виденье...
Верней, картина-возрожденье:
Под эту музыку с тобой
Танцуем мы... О боже мой!
Начало мая. Восемнадцать
На днях мне стукнуло всего.
Намного меньше моего
Тебе — без трёх недель шестнадцать.
Хватило мне всего двух дней
В тебя влюбиться до ушей.


37

А был я в отпуске недельном —
В авиацентре карантин.
Я человеком был не дельным —
Простой советский гражданин.
Была партнёром мне удача.
Автомобиль, квартира, дача
Не интересны были мне,
Как и большое портмоне.
Летать учиться подфартило
В начале славного пути.
Все ВЛЭК* мне удалось пройти
Без заковык, и медсветила
Довольны были и "добро"*
Мне выдали, как серебро.


38

Мой отпуск был удачей тоже:
Из трёх товарищей двоих
Я проводил на службу. (Что же,
Изъяты из семей своих,
Один служил — кем?* —  в Дагестане,
Другой — арабом* — в Асуане.)
Мой главный приз: обрёл тебя —
Пусть не взаимно, полюбя...
О, вновь ты б руки мне на плечи,
Волос твоих вновь аромат...
Любви б моей то был парад —
Когда б вернуть тот майский вечер!..
(Сейчас я на значок смотрю
Как на любви своей зарю.)


39

Об этом вечере на память
Храню я мой значок "Спартак".
(Способен он и сердце ранить,
Но никогда за просто так.)
Когда с тобой мы танцевали,
Был для меня не трали-вали
"Спартак". Не только на груди —
Был он и в сердце. Впереди
Ждало всех разочарованье
От спорта нашего. Тогда ж
В два дня меня на абордаж
Взяло тобо́й очарованье!
(Я не совсем был дурачок,
Коль на любовь сменял значок.)


40

Потери я не обнаружил —
Мне было уж не до того.
Недели две спустя, под ужин,
Я получил значок — его
Принёс мне Воронцов, мой тёзка,
Племяш троюродный. "Найт Мо́ску"*...
Нет, "И́внин Мо́ску"* я читал,
Когда гость весело сказал:
«Картина Репина "Не ждали"!
От Нади получи значок —
На ра́з снимает, за щелчок!»
И Моисеевы скрижали*,
Найдись, не радовали б так,
Как этот (от любимой!) знак...


41

Гляжу теперь я с умиленьем
На этот славный талисман
И над своим стихотвореньем
Всё измываюсь, графоман.
Пишу, по сути, про железку,
Но (как в безумный клёв, на леску
Приделал бы шестой крючок)
В шестой вот раз пишу: "значок"...
Эх дядя, ты неважный лирик,
Не можешь ты держать серьёз
И если доведёшь до слёз,
То — слёз от смеха. Ох, "сатирик",
Того гляди ты и любовь,
Шутя, срифмуешь с "экс-свекровь"*...


42

А раньше раменской платформы
(О, как тогда цвела сирень!)
Из школы шли (и для проформы:
Тогда был Пионерский день)
Мы девятнадцатого мая.
И ты красивая такая!..
Но не был я тогда влюблён,
Чем после буду удручён...
Семидесятый год столетья,
Который минул уж давно,
Я вижу ясно, как в кино!
(Моё семидесятилетье
Уж будет скоро, через год;
Я всё влюблён, как идиот...)


43

Под солнцем ты аж вся сияла,
О восьмиклассница моя!
Чего ж ещё мне не хватало?
(Десятиклассник, а свинья...)
Ведь мне уже тогда казалось
(Ну может, и ошибся малость,
Привиделось, мабуть, во сне) —
Неровно дышишь ты ко мне.
Какого дьявола мобильно
Не действовал, как Дон Хуан!
(Чтоб не сказать: как павиан!)
Ведь комплиментов мог обильно
Наговорить, хоть на мильён...
Да мнил: в другую я влюблён.


44

Там тоже всё без комплиментов —
Пересыхал подлец язык.
Не мог тогда без сантиментов,
А надо было: вжик-вжик-вжик! —
И в штабеля клади готовых,
И кто там следует из новых? —
Девчонки любят вот таких.
Я ж оставался при своих.
И пацаном, когда влюблялся,
Страдал, коровою вздыхал
И временами ревновал,
Но только глупо улыбался.
Где надо бы сказать — молчал,
Потом вдруг глупость выдавал.


45

И лишь когда тобой был ранен,
Я понял, "що таке любов"!
(Как заяц-инопланетянин,               
Впервой увидевший морковь.)
С тобой всегда, везде я рядом —
Твои все образы парадом,
Заочно: в мыслях и во сне,
Не оставляют шанса мне
К тебе стать снова равнодушным.
(Сейчас вот понял, отчего
Бежал влиянья твоего —
Боялся сделаться двурушным.
Но жизнь напомнила мне вновь,
Кто главная моя любовь...)


46

Ещё назад две-три "странички".
До наших "танцев при луне"
Ты (помнишь?) — тоже в электричке —
Насмешливо сказала мне:
«Ой, покраснел-то как, несчастный!..»
Опять подумал: не напрасно
Ты мною так возмущена...
Уж и не впрямь ли влюблена?
Но о себе большого мненья
Не будучи (не тот кобёл!),
Предположение отмёл
И принял "два" за поведенье —
Зачем тогда другой, пострел,
Я, место уступив, краснел!..


47

Какой из памятных моментов
Бессонье высветит ещё?
(Оно, бессонье, без клиентов —
Как без вранья А. эН. Борщов*.)
Да вот апрель-семь три. Мы в клубе.
Шалим. Ты в синей*... нет, не в шубе...
Вот выбегаем на крыльцо
(Ты в куртке). Рук моих кольцо
Тебя так нежненько поймало...
Притихшую, прижал к стене.
Поцеловать тебя бы мне...
И что ж, положено начало?
Куда там! Руки опустил.
(Себе доныне не простил!)


48

В любви тебе признался летом,
В один из августовских дней,
Верней, ночей, в жару при этом.
Не помню я жары сильней,
Вернее, длительней и суше
(Аж на одной шестой всей суши!),
Чем в жарком семьдесят втором.
Из Бузулука я притом
Со сборов лётных возвратился —
Вот где жара так уж жара!
Кубыть, с утра и до утра...
С мечтой надолго распростился —
В ответ ты: «Это не любовь!*»
Ты, как Кармен, хотела кровь?..


49

Шучу, конечно. Понимаю,
Какой я, в сущности, был ад!
Я понимаю и мечтаю:
Вернуть бы всё сейчас назад
(Себя не так вести стал я бы)...
Ну коль не всё, так уж хотя бы
Тот светлый день весны-семь шесть
(Тогда уверился: Бог есть!):
Мы повстречались в Воскресенске —
И ты обрадовалась мне!
А я был вовсе "на луне"
(Иль "мен айда́"* — так по-туркменски)...
Зачем у бу́са* тормоза!
Я б век смотрел в твои глаза...


50

Я ехал вечно бы с тобою,
И остановку мимо — вжик!
В твоих нет планах быть со мною,
Когда есть собственный мужик...
Твои не отпускают очи,
Бессонные грозят мне ночи.
На остановке выхожу...
Когда в себя я прихожу —
То ощущение потери,
Когда захлопнутая дверь.
Не знаю, как мне жить теперь,
В какие мне стучаться двери...
Глядеть хочу в твои глаза!
(Как долго будет "ураза"*?)


51

Да, посмотреть на что там было —
Ну не бывает глаз таких!!...
Покой мой как цунами смыло:
Чтоб каждый день — и никаких!
Хочу их видеть ежедневно...
...Вот вижу: ты́, моя царевна!
Киоск стоит как телепорт.
Купила ты "Советский спорт".
Я вслух завидую супругу
С его заботливой женой.
На это ты — ни боже мой,
Пошла по маленькому кругу
Домой, нимало не любя
Компрометировать себя.


52

Почти полгода беспросветных,
Прошли в дремоте у меня.
В один из дней полурассветных
Мне вновь подкинули коня —
Для лётно-офицерских сборов.
Не усмирить чтоб дикий норов,
А выпив та́к, на посошок*,
Я в древний ускакал Торжок,
Чтоб на Ми-8 полетати,
От неба чтоб — не от любви —
Поднять волну в своей крови...
Ну и Ми-6 поизучати.
Через полгода — в Кременчуг
(Для "высших авианаук").


53

Про свадьбы уж не интересно,
О них всё сказано давно...
Забавно было всё ж, не пресно
(Такое просится в кино) —
Ведь надо ж было умудриться
Одновреме́нно пожениться
С тобой ("С тобой — и без тебя"!).
И правильно, скажу любя,
Жизнь распланировала это,
Послав тебе и их храня —
Детей, внучат. А у меня
Из внуков — разве что Джульетта.
Пущай и не родная кровь,
У нас взаимная любовь!


Заключение

Подружка лет моих печальных,
Заочная любовь моя!
Не ждёшь ты слов исповедальных,
Не ожидаешь и меня.
А мне в часы ночного бденья
Тепло-тепло от ощущенья,
Что ты на белом свете есть!..
...Теперь забыто слово Честь,
Период горестных открытий:
Зага́дка — русская душа?
Теперь уж точно — ни шиша!
И в свете нынешних событий
Как на ладони вся она —
Как в чёрных кратерах луна.

  К  о  н  е  ц

  (15.04.22 — 12.05.22)


Примечания

К строфе 6
*Пишу онегинской строфою... — Онегинская
строфа — ею написан Пушкиным «Евгений
Онегин». В основу строфы положен сонет —
14-строчное стихотворение с определённой
рифменной схемой. От сонета «английского»
(«шекспировского») Пушкиным было взято
строфическое строение (три катрена и
заключительное двустишие), от «итальянского»
(«петраркианского») сонета — принцип
упорядоченности рифменной схемы,
но в отличие от сонетной традиции, в которой
упорядочение рифмы шло по линии связывания
катренов между собой рифменными цепями,
Пушкин упорядочил саму систему рифмовки:
в первом катрене она перекрёстная, во втором —
парная, в третьем — опоясывающая. Рифменная
схема онегинской строфы выглядит так:
AbAb CCdd EffE gg (прописными буквами
традиционно обозначается женская рифма
<с безударным окончанием>, строчными —
мужская <с ударным окончанием>). Размер
поэмы — четырёхстопный ямб (с "лишней"
полустопой {безударным слогом} в строках
с женской рифмой).
*"же ву..." — я вас... (Je vous <aime> —
я вас <люблю>).

К строфе 15
*«Иван Васильевич» — х/ф «Иван Васильевич
меняет профессию», 1974. Премьера в
кинотеатре «Орбита», в пос. Белоозёрский
в апреле 1974.

К строфе 16
*О, сколько раз с судьбой я спорил!
Всё ради встреч с одной тобой... — толстый намёк
на песню из к/ф «Иван Васильевич меняет профессию».

К строфе 17
*Сганаре́ль — действующее лицо в
амплуа простака целого ряда пьес
Мольера (например: слуга Дон Жуана).

К строфе 19
*И знал: не тут любви причал — обыграл
песню про Феодосию ("Феодосия, Феодосия,
ты любви моей причал", — за несколько дней
до командировки — я тогда и не знал, что
она предстоит — у нас дома появилась
пластинка с песнями о Феодосии.)
*Айвазян — настоящая фамилия
великого художника-мариниста
Ивана  Айвазовского.
*Турецкий в Ка́фе бастион — Турецкий бастион
(построенный турками) в Генуэзской крепости (турки
её Ка́фой называли, как и всю Феодосию);
на бастионе была танцплощадка.

К строфе 26
*«Чужой» — в бильярде: шар, по которому бьют
другим шаром, чтобы первый забить в лузу.
Соответственно, шар, по которому бьют кием,
чтобы он, ударившись о другой шар, угодил
в лузу — "свой", "свояк".

К строфе 29
*не лень, нах — похулиганил, не мог не
использовать придуманную классную рифму:
"коленях — не лень, нах".

К строфе 32
*Лапша ра́мен — японское блюдо,
вид супа из лапши, мяса и овощей.

К строфе 37               
*все ВЛЭК — все врачебные лётные
экспертные комиссии: районная,
областная и Московского военного
округа; все — по два раза: 1) перед пятью
месяцами теории по выходным,
без отрыва от производства и 2) после теории,
перед семью месяцами полётов «на стационаре»
в  авиацентре, которые засчитывались за срочную
службу.
*"Добро" — в том случае, медзаключение:
"годен к лётной работе без ограничений
на всех типах летательных аппаратов" (в начале
обучения требуется абсолютное здоровье, а в
дальнейшем, в процессе лётной работы,
требования смягчаются, проверка здоровья
осуществляется по другим графам допусков).

К строфе 38
*Кем? — Население Дагестана составляли
граждане ста национальностей. — Н. Фёд. служил
в Дагестане.
*...арабом, в Асуане — В. Коч. охранял Асуанскую
плотину. (Если плотина начнёт стремительно
разрушаться, то большую часть территории
страны смоет в Средиземное море; поэтому
Асуанская плотина тщательно охраняется.
Проектировали её также советские спецы.)

 К строфе 40
*"Найт Мо́ску" («Night Moscow») —
газета «Ночная Москва» (такой газеты нет и
не было.
*"И́внин Мо́ску" («Evеning Moscow») —
газета «Вечерняя Москва».
*Моисеевы скрижали — каменные
таблички, сделанные Моисеем
и с начертанными на них Богом
заповедями (после того, как Моисей
предыдущие, сделанные самим Богом,
сломал).

К строфе 41
*с экс-свекровь — забавно звучит.

К строфе 47
*А. эН. Борщов — ("Борщов А. эН.", х/ф «Афоня»).
*ты в синей <куртке> — скорее, в голубом
болоньевом (нейлоновом?) пальто на синтепоне.

К строфе 48
*«Это не любовь!» — если дословно, то фраза
звучала так: «Такой любовь не бывает!»

К строфе 49
*мен айда́ — я на луне (туркм.)
(мен/men — я, ай/ау́ — луна; у́ —
туркменское й-краткое на базе латиницы).
*у бу́са — у автобуса
(bus [бус] — нем. разг.; bus [бас] — англ. разг.)

К строфе 50
*Ураза́ — мусульманский пост.

К строфе 52
*А выпив так, на посошок,
Я в древний ускакал Торжок — точнее, на
посошок перед перелезанием через забор,
огораживающий воинскую часть.
Приехали мы, как всегда вшестером, на поезде
в Торжок, зашли сначала в деревню, в магазин
за водкой-закуской, подошли по кратчайшей к
гарнизону "и сели на лужок, под липки" у забора,
чтоб отметить удачную рекогносцировку.
Оставив часть запасов провианта и горючего
для боевых условий и вспомнив, что мы как-никак
офицеры, а стало быть, наследники Сан Василича
Суворова (который со своим войском брал как-то
монастырь штурмом, когда их отказались туда пустить
обогреться и переночевать), решили не использовать
 парадный вход, до которого неизвестно сколько надо
было идти вдоль забора, а брать гарнизон штурмом,
через забор. Штурм удался.
Путём опроса местных бойцов установили место
расположения штаба.
     Нас определили в профилакторий, в комнату на
шесть человек, выделили заведующего профилакторием
сержанта-дембеля Ивана Перепелицу (из города Лвiва)
"в адъютанты" на 25 человек. Иван принёс гитару, и мы
продолжили "посошинить" в боевых условиях.
     Тут неожиданно нарисовался огромный подполковник.
Иван, успев шепнуть: «Це начштаба Бондаренко —
гроза полка!», растворился в воздухе. Бондаренко
повздыхал-поохал, что господа офицеры, не успев
прибыть в геликоптерный полк для повышения лётной
квалификациии, устроили пьянку. Но закончил речь на
оптимистической ноте. «Ну ладно, — говорит, —
день приезда... Это святое. Но чтоб больше ни-ни...».
    Нам, кстати, больше и не хотелось, без этого было
много чего интересного — в частности, многие
(и я тоже) занялись резьбой по дереву (Иван нас
приохотил и снабжал материалом). Делали резцы
из мотоциклетных спиц, закаливали их: грели на
горящей вате, смоченной одеколоном, и остужали
в стакане с водой. Однажды зашёл в комнату начальник
сборов подполковник Ерёменко (это уже на запасном
аэродроме, где мы с одной из эскадрилий находились
две недели из шести) — у нас дым коромыслом, тройной
одеколон, стаканы с водой, стружка по колено (что
можно было подумать?..). Подполковник говорит: «Вы бы
хоть не курили здесь...» и ушёл. А никто и не курил. У нас
всего было двое курящих, которые курили на улице.

                <><><>