Чтоб услышать мою благодарность, они
Сначала считали недели и дни,
И не слышали.
Что им до неба лестница?!
Они начали жизнь мою мерить на месяцы.
И платили, чтоб взять благодарность мою,
Миллионами тем, кто погибнет в бою,
И забвением тем, кто остался по воле
Удобрять мою землю в подсолнечном поле.
За меня им придумали мою личную жизнь,
Где меня угнетали, что только держись,
Где какой-то, неведомый сроду, госдеп
Пропаганду подмешивал в свежий мой хлеб.
Им рассказывали, как я плохо живу,
Как хожу босиком в кандалах по жнивью,
Как мне мову мою и свободную речь
Запретили; что нечем топить мою печь.
Выйду в поле, смотрю - заколОсилась рожь.
А мне вторят: - Ты плохо, сосед наш, живёшь!
Я им: - хата, мол, белая, мальвы вон у плетня...
Но пришли вдруг спасать меня от меня.
Для начала, чтоб не допустить до греха,
Они в дом мой пустили огня-петуха.
А потом, чтоб в сомнениях я не продрог,
В ход пустили подворья мои и дороги,
Разогнали скотину, уничтожили хлев,
Чтоб на ужин мне с дЕтьми - вода лишь и хлеб,
Чтобы горницы вместо - подвал и схорон,
Чтоб не праздники, а череда похорон.
И, порушив життя мое за едну мить,
Мне сказали, пришли меня освободить!
И хотели, чтоб был благодарен тому,
Что теперь не живу в своём рiдном дому.
Что хозяева здесь они, а не гости,
Что сладкИ от щедрот их мне брошены кости,
Что теперь из бескрайних соседских краёв
ПрИдут братья, чтоб строить мне новый мой кров.
И что будет тот кров, как на то не смотри,
Краше прежнего, ибо на братской крови
Замесили свободу и счастье моё,
Что разгонят с пожарищ моих вороньё.
Я стою благодарный, навыворот душу.
Мир мой рухнул, и дом мой не мною разрушен.
Спину гну, чтобы детям дать хлеба и вОду,
И ценю... свою новую жизнь и свободу...