Под зыбкой гладью города –
их память выткала из пены
деньков ушедших навсегда,
тогда судьба давала крены.
И ты бежал (не от себя ль..?),
блуждая в людных лабиринтах,
где заглушал свою печаль,
неисчисляемую в пинтах.
Нет в белом городе милей
коней игрушечных и башен –
сей город мыльных пузырей
огнями детства был украшен.
Другой же город из стекла,
хоть и обманчивый, но всё же
в нем юность бурная текла,
день ото дня грубела кожа.
А третий град окутан в ночь,
что означает кладезь знаний,
фонарь прозрений же охоч
до вдалеке стоящих зданий.
И только желтый град тоски,
небытия, болезни, порчи
способен дух загнать в тиски
да вызвать внутренние корчи.
Настанет день, когда узришь,
что он таит в своей утробе,
так не поэтому ль бежишь
ты в лихорадочном ознобе..?
И вот то место, где слились,
став черно-белыми, палаты
со шпилем юности, что ввысь
еще торопится сквозь даты.
Могучих чувств, идей прилив
под грохот волн воображенья –
и вновь в душе, печаль убив,
нагромождаются каменья.
То чудо-град и ввысь, и вширь
растет из будней черно-белых,
обогатив души пустырь,
домами мечт для старца смелых.
И тут, как гром – тревожный знак:
мелькает желтое – мир прахом..?
Но ты шепнешь себе: «Чудак,
сие мираж, взращенный страхом».
И всё же что-то здесь не так,
грядет, бесспорно, перемена,
а если ж в град – души маяк
прокралась желтая измена?
Томленье в сердце ощутив,
ты ищешь взглядом остов башен,
но вместо них больной отлив,
пустынен берег стал и страшен.
Когда ж волна сошла на нет,
то цвет и бренности, и горя –
невыносимый желтый цвет
открыла взору убыль моря.
Тут вечный город из песка
перед тобой раскрыл ворота,
в бойницах зиждилась тоска,
под тленом чахла позолота.
И только Башни Дней оскал
подвел черту мытарствам тела,
как ты, сраженный наповал,
ушел в песок, душа ж взлетела.