Беспечный и бессонный, с мостами без перил,
Мой город был так молод, так зябок и так мил.
Так трогательно счастлив, бросая якоря.
Так беспощадно властен, так робок, как дитя.
Он был, как фат,наряден и щёгольски красив.
Промокший плащ кидал он на чугунину грив.
Он в дождевой купели отмаливал грехи,
И слыл интеллигентом всем бедам вопреки.
Он водолазку чёрную любил и тонкий шарф,
То с клетчатым, то с меченым он пил на брудершафт.
И спрашивал как будто у всех: "О чём роман?"
И залезал в маршрутку, как в старый шарабан.
Я бредила, он требовал с меня" "Пиши, пиши!"
И спрашивал так строго ответ с моей души.
Он вчитывался в строки, вгрызался между строк,
Громил, как Зевс, предлоги, иных терпеть не мог,
Под фонарём сутулым, укутавшись в туман,
Вымарывал мучительно любой полуобман.
Сквозь окна приоткрытые просачивался в дом,
И на диван садился в забрызганном пальто,
Промозгло дул, пролистывая смятые листы,
И разводил неистово то слёзы, то мосты.
Мне не хватает города. Бессонного. Того.
Теперь к другим лунатикам заходит он в окно,
Ложится тенью пасмурной на стол и на тетрадь,
И сам не зная отдыха, он им мешает спать.
Он им мешает, шпилем пронзая синеву,
На крыше назначает ночное рандеву,
Спускается под землю с растрёпанным Золя,
И на конечной станции ждёт их, а не меня.
Их водит по парадным, для них он топит печь,
И о кирпичных клеймах он им толкает речь,
Он чистит дымоходы, до блеска трёт эмаль,
И чешуёй ребрится в руке его хрусталь,
Он ловит отблеск света и театрально ждёт,
Кто новый в эти сети сегодня попадёт.
Спасибо, странный город, тотемный город мой,
Где призраки поэтов гуляют над Невой,
Где на алтарь твой медный несут свои дары
С Дворцовой и с Фонтанки послушные рабы.
Спасибо, странный город, тотемный город мой,
Где моется Юпитер шингарскою водой.
Где ниже вод фарватера от Бога схоронясь,
Кикиморы болотные безбожничают всласть.
Где в золоте и холоде державная тоска
Всё ищет оправдания и цели на века.
Где башнями и шпилями за воздух уцепясь,
Карабкаются здания, земли своей стыдясь.
Где всё давно безумно, и всюду блещет ум,
Где белой ночью слышен прибоя белый шум.
Ил. картина Александра Арефьева