Гроза затмила белый свет, со всею силой
по-летнему грохочет в вышине...
И режет молния, свой норов теша с пылу,
небесный свод в кромешной темноте.
У них, стихий, такая уж порода -
не спрашивать согласья у народа.
Когда война, наглеющая, злая сука,
свинцом горячим землю охватив,
и не щадя ни старых и ни малых, м`укой
заполнила военный объектив,
я знаю, что не надо толкований
той бойни... В ней - кровавые страданья.
Кто развязал её, тот сам же обвиняет
и пальцем рьяно тычет, не стыдясь;
легко им попраны религия святая
и разветвлённая с родными связь.
Не надо быть провидцем, чтобы всюду
сегодняшнего отыскать иуду.
Он, словно зверь, клыками страшными сверкая,
грызёт, и рвётся земляная бязь,
и вздрогнет женщина, от горестей немая,
когда кричит дитя, огня боясь.
И от разрывов стон повсюду, чёрно-красным
потоком разрушений даль дымит;
от боли мечется в стенаниях напрасных
вдова, лишившаяся всей родни.
Спрошу: "И где же исполненье сути
единственной, что произносят судьи?!".
Старик, от немощи согнувшись, молит Бога,
надежду освятившем на челе,
чтоб подоспела долгожданная подмога
всем людям на страдающей земле.
И доблесть русская, хребет врагу сломавши,
отправит в ножны праведный свой меч.
По-русски люд простой, гадая на ромашке,
умножит силу, чтобы мир сберечь.