Сонет 64-й
When I have seen by Time's fell hand defaced
The rich proud cost of outworn buried age;
When sometime lofty towers I see down rased,
And brass eternal slave to mortal rage;
When I have seen the hungry ocean gain
Advantage on the kingdom of the shore,
And the firm soil win of the wat'ry main,
Increasing store with loss, and loss with store;
When I have seen such interchange of state,
Or state itself confounded to decay,
Ruin hath taught me thus to ruminate:
That Time will come and take my love away.
This thought is as a death, which cannot choose
But weep to have that which it fears to lose.
близок по теме к сонету 65, о переводе которого мы уже писали.
http://stihi.ru/2022/06/29/3913
И переводчики используют все тот же подход: достаточно сообщить читателя общий тезис "Время разрушает все!" и облечь его в форму сонета. Все шекспировские образы можно при этом выбросить и заменить их своими, в лучшем случае, отдаленно напоминающими Шекспира.
(Мы рассматриваем переводы, собранные в книге "Шекспир, Сонеты", М., Наука, 2016, серия "Литературные памятники",
а именно
М.Чайковского, С.Маршака, А.Финкеля, И.Ивановского, В.Микушевича и И.Фрадкина).
shakespeare_sonety_2016__ocr.pdf
http://engshop.ru/shekspir-sonet-64-na_anglieskom/
Из первых двух строк все переводчики выбрасывают слово "outworn", которое означает "изношенный", имеющее отношение к одежде. Из этого следует, что "The rich proud cost" - т.е. "пышное гордое дорогое" также относится к одежде.
Один Маршак это понимает. Более того, он связывает с одеждой и слово "defaced". Что, на наш взгляд, правильно, поскольку следует отталкиваться не от наиболее употребительного значения "defaced" - "обезображивать", а от слова "faced", для которого "Лексикон Шекспира" Александра Шмидта дает синоним "to trim", то есть "наряжать". Тогда "defaced" - "снимать наряд".
На гора Маршак выдает, однако, следующее:
"Мы видели, как времени рука
Срывает все, во что рядится время" - то есть время с самого себя срывает все, что на нем есть, периодически или постоянно пребывая с голой задницей.
С падением башни в 3-й строке все, в общем, более-менее справляются, хотя Маршак заставляет задуматься над строкой своего перевода "Как сносят башню гордую века": века сносят башню, или сносят башню, которая века простояла гордой? Но поскольку запятой нет, то читатель может прийти к правильному выводу, что это века сносят эту самую башню.
Слово "slave" из четвертой строки сонета В.Микушевич и А.Финкель трактуют как "раба", однако здесь явно надо использовать глагол. Нам кажется, что русское "срабатываться" (однокоренное с "раб") в смысле "изнашиваться" тут вполне подходит по смыслу.
Так что в самом общем смысле мы опять согласны с Маршаком:
"И рушит медь тысячелетий бремя". Хотя у него опять не понятно, кто кого рушит: медь бремя или наоборот.
Кроме того, так как "brass" эта "eternal", то есть вечная, то из двух значений "brass" - "медь" и "бронза", логичней выбрать "бронзу", как более долговечный материал, что и делают М.Чайковский, А.Финкель.
О нашей трактовке "brass eternal" мы скажем в конце.
Вторая строфа есть иллюстрация шекспировского тезиса: убыток - это чья-то прибыль и, наоборот, прибыль - это чей-то убыток.
С этой простой купеческой истиной нашим высокопоэтическим переводчикам совладать трудно.
Равно как и с тем, что там происходит между сушей и морем.
У Маршака это захват и грабеж, который он, однако, описывает в бухгалтерских терминах:
"Захватывает землю зыбь морская,
Меж тем как суша грабит океан,
Расход приходом мощным покрывая".
У М. Чайковского
"океан голодный пожирает
Приливом стран цветущих берега
Иль вдруг выводит из-под волн луга".
Да, это поистине чудо - уцелевшие под соленой водой луга.
У А. Финкеля купеческая логика изложена, в принципе, правильно:
"Когда я вижу, как седое море
Над царством суши в битве верх берет,
А суша, с морем неустанно споря,
Его расход заносит в свой приход".
Но что это за расход моря суша заносит в свой приход, русский читатель может только догадываться. Не дай бог, он подумает о выброшенных на берег утопленниках.
Невозможно также понять, что там происходит между сушей и океаном у И. Ивановского, В.Микушевича и И.Фрадкина, хотя купеческую лексику два последних , в принципе, применяют правильно. А вот у Ивановского появляются "утраты" и "трофеи".
В третьей строфе камнем преткновения становится, в общем-то, несложная фраза Шекспира:
"Руины (очевидно, вид руин) учит меня размышлять".
Переводчики ее просто выбрасывают вместе в аллитерацией "Ruin ... ruminate", вставляя вместо этого свои глубокомысленные рассуждения в духе "все течет, все меняется".
Предпоследняя строка также оказывается для вышеперечисленных переводчиков неподъемной.
Видимо, простая по форме фраза Шекспира слишком для них прозаична, вернее, вторая ее часть. Лучше ее убрать, чтобы не портить общее поэтическое впечатление.
А вот первая часть - она ничего. Можно и оставить. Не беда, что смысл меняется.
Главное, чтоб поэтический костюмчик сидел.
Фраза такова: "Эта мысль - как смерть, которую тоже не выбирают".
(This thought is as a death, which cannot choose).
Часть фразы оставили М.Чайковский
("Мне эта мысль как смерть") и В.Микушевич
("А эта мысль, как смерть").
А также И.Иваницкий, у которого обрывок шекспировской фразы звучит несколько зловеще:
"Мысль эта - смерть". Возможно, из-за этого он и скрыл от читателю всю фразу целиком.
А то неровен час...
Вернемся к 4 строке сонета:
"And brass eternal slave to mortal rage".
Буквально мы бы перевели ее так:
"И вечная бронза изнашивается от людской злобы".
Но отчего бронза - вечная? Большой поэт не вставляет, как некоторые переводчики, случайные слова, чтобы только заполнить чем-то лишенный образов и мыслей объем.
Слово "eternal" в английском связано, как правило, с сакральными вещами. К примеру, eternal truth - извечная правда.
Поэтому я рискнул предположить, что под "вечной бронзой" Шекспир имеет в виду бронзовые скрижали с заповедями, которые (заповеди) стираются от людской злобы.
Но не придаем ли мы при переводе автору совершенно чуждый ему термин "скрижали"? Присущ ли он Шекспиру?
Да, присущ. Хотя судящий о Шекспире по русским переводам может никогда об этом не узнать.
Вот фраза из 24-го сонета Шекспира:
"Thy beauty's form in table of my heart" - "Образ твоей красоты на скрижалях моего сердца".
Почему "table" тут - это именно скрижаль?
Оттого, что у Шекспира почти прямая цитата из 2 послания Коринфянам, как оно записано в Библии короля Якова(1611 г.):
"the epistle of Christ ministered by us, written not with ink, but with the Spirit of the living God; not in tables of stone, but in fleshy tables of the heart".
Русский перевод:
"письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца" (2 Кор., 3:3). (Плотяные - то есть из человеческой плоти).
О скрижалях памяти говорит и Гамлет в 5-й сцене 1-го действия (см. прим.4 https://stogarov.livejournal.com/1352840.html):
"the table of my memory".
Могут возразить, что скрижали Моисея - каменные.
Оттого, кстати, они непрочные и, разгневавшись на свой народ, Моисей легко их разбил.
Вероятно, поэтому во времена Шекспира было распространено выражение "бронзовые скрижали".
Вот, к примеру, современник Шекспира испанец Кальдерон писал в пьесе «Осада Бреды» (1625 г.):
"Пусть бронзовые скрижали
Об этом расскажут миру!" (Действие 3).
Известны также бронзовые Игувинские скрижали (Iguvine tables согласно Encyclopedia Britannica), которые, как считается, были найдены в Италии в 1444 году, а впервые их изображения были изданы в 1723-1724 гг.
Таким образом, "бронзовые скрижали" - вполне распространенный термин для времени Шекспира, сам он неоднократно термин "скрижали" использовал, поэтому слово "eternal", как мы уже сказали, вполне может указывать именно на скрижали.
(Упомянем версию, что "вечная бронза" Шекспира это отсылка к оде Горация "Exegi monumentum aere perennius..." ("Воздвиг я монумент, прочнее бронзы...").
Однако у Горация речь идет о нематериальном памятнике из стихов. И слово "aere" ("бронза") упоминается лишь косвенным образом, в сравнении).
В заключение привожу свой перевод.
Сонет 64
Я вижу ясно - времени рука
срывает гордость века, как обноски,
и башня падает, мощна и высока,
скрижалей стерлись бронзовые доски.
То океан, я вижу, отгрызет
края у суши, ненасытен, прыток,
то суша в море двинет в свой черед:
в убытке - прибыль, в прибыли - убыток.
Держава рухнет в несколько минут,
крушения случаются со всеми.
Руины к размышленью подтолкнут:
все отберет безжалостное время.
И эта мысль - как смерть, ее не выбираешь.
Она грозит: что любишь - потеряешь.