Ночью раздался вороний крик – примета на зимний дождь.
Бессонницы Час в этот миг настиг – наглый непрошеный гость.
Но я была рада даже ему – в гостях-то, лишь изредка, Грусть.
Уселся на кухне, отбросив суму, и я прошептала: «Пусть».
Я привечала его, с чайком – сидел он и час, и два, и три.
Беседа велась ни о чём, ни о ком, но мы заключили пари.
Мол, если я напишу экспромт, он будет захаживать каждый дождь.
Но если забуду экспромт потом – забудет меня. Ну, что ж.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Дождь ночной затеял монолог,
Сны мои додумывал, переиначивал,
Хэппи энды им домысливал, как мог,
В явь рассветно-мутную закачивал.
Изнемог, улёгся на траве,
Натянул слоистые воспоминания –
В головах цветущий куст заиндевел,
Как свеча, оплывшая, финальная.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Аплодисменты мокрой листвы в ночи,
Переходящие в продолжительные овации…
Свой недосып и бессонницу влачи
К бездне рассветной, к её очевидности и констатации.
Вместо свечи свой ноутбук засветишь.
С первыми свистами птиц за бездушным оконным корсетом
Первые строчки – ползёшь, потом – летишь:
Главное – как и зачем ты летишь, не думать об этом.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ночь напролёт шатался за окнами дождь,
То спотыкался, то звучно шлёпал по лужам,
То чертыхался, то что-то шептал, не поймёшь,
Кашлял в листву и чихал, будто простужен.
С этим бродягой ночным мы знакомы давно.
Я в бормотанье его по привычке вставляю вопросы.
Кажется, он отвечает осмысленно, но
Всё о себе, мол, раздет он, бедняга, и бос он;
Слышится: «Мне бы Ваши заботы, мадам!
Всё потерял… Вот ищу. Безнадежно так, глупо…
Я бы за место под солнцем всю душу отдал!
Мне бы чайку… А лучше тарелочку супа…»
Тут я, уже задремав, отвечаю «окей».
Дождь со двора сквозь окно, не стесняясь, заходит
И, пошатавшись возле кровати моей,
Чуя рассвет, притулиться местечко находит.