Деду моему посвящаю.
(Черных Зиновий Алексеевич
1915 - 1977 г.г.
Г.Омутнинск
Кировская область)
Я не лучше других, не мудрее,
Хоть и много да где намудрил.
Мою душу пожизненно греет,
Что когда-то мой дед говорил:
— Ерундою, брат, не занимайся,
О душе горячее радей.
И добра никогда не стесняйся.
Просто делай его для людей.
* * *
Вспоминать, пока жив, не устану.
Как же здорово с дедом вдвоём
Топать в гости к "суседу" Ивану.
Мы шагаем и песни поём.
Благолепие, дали синеют,
И идти нам всего две версты.
И душа веселится, пьянея
От звенящей вокруг красоты.
Пашет трактор, слышны отголоски,
Пряный запах идёт от земли.
Там вон роща, белеют берёзки,
Там вон ферма темнеет вдали.
Как я рад приключенью такому.
Ротозею, смотрю в небеса.
Мне, сопливому да городскому,
Всё в диковинку, всё чудеса.
Дед крапивой меня подгоняет.
Хохочу и бегу от него.
Догоняет, на плечи сажает.
А я мелкий, семь лет-то всего.
Дядька Ваня мужик был хороший.
Бородатый такой, босиком.
А ещё у него была лошадь,
И меня прокатили верхом.
Сколько видел всего - только ахнуть.
Там висело ружьё на стене!
И "сосед" разрешил мне бабахнуть,
Лишь разок...но хватило вполне.
Дали шашку мне, честное слово!
Я той шашкой крапиву рубил.
А ещё я там видел корову,
Молоко настоящее пил.
Караваем меня угощали.
Пацанам это не рассказать.
И они там вдвоём не скучали.
С самогоночкой чё бы скучать?
На обратном пути разморило.
Только вышли вдвоём за село,
Нас такая жара придавила...
До печёнок, кажись, пропекло.
Ветерок бы хоть дунул прохладный,
Хоть водицы бы чистой глоток.
Жажда мучит обоих нещадно.
Тут мы с дедом свернули в лесок,
И пришли к роднику... Вот так чудо!
Я не верю себе самому.
Сладкозвучный поток над запрудой,
И четыре ступеньки к нему.
Небольшая скамеечка рядом,
Даже кружка - водицы набрать.
И такая кругом здесь прохлада,
И такая кругом благодать.
Напились, отдохнули, умылись.
Вот родник, не вода - молоко.
"Покурили немного", взбодрились,
И домой дошагали легко.
Это дед, как сказали, настроил,
"Для народу, не мне одному!"
И скамейку и всё остальное,
И за это спасибо ему.
Годы, годы... За памятью следом
Всё иду, сердце болью свело.
Нет ни деда давно, ни соседа.
Отшумело, отпело, ушло.
Но по-прежнему крепкие ноги,
Хоть полтинник уже проскакал.
И стою я на той же дороге.
Эх, давненько я здесь не бывал.
Почему-то опять потянуло,
Как тогда, через поле пройти.
Чтобы память в тех днях утонула,
Избу дядьки Ивана найти.
Как знакома мне эта дорога.
Убегают поля далеко.
И опять вспоминается много,
И шагается очень легко.
И всё радует вновь и волнует,
Как из светлого детства привет.
И деревне уж песню пою я.
Прихожу... А деревни-то нет.
Кое-где груды ржавого хлама,
Или стены без окон и крыш.
И ни звука, ни шума-ни гама.
Пустота, да суровая тишь.
Ну а дом?! Нету места живого.
Вроде, тут... Да, вот тут он стоял.
Там вон лошадь была, там корова.
Там забор и большой сеновал.
Вот ведь как довелось повидаться.
И стою словно пень, неживой.
И так муторно стало мне, братцы,
Хоть кричи, или волком завой.
Ну а сердце, как будто в обиде,
Мне вопрос за вопросом тогда:
— Что хотел ты найти и увидеть?
И зачем ты приехал сюда?
И какие ответы ты ищешь
В этом Богом забытом краю,
На развалинах и пепелищах?
Покидая и дом и семью?
Неужели мотаться приятно?
Отдыхай. Уж седые виски...
Вот и всё. И пошёл я обратно,
Тяжелея от горькой тоски.
Не вернуться... А время суровей.
Р-раз! И свалит любого из нас.
Нет, не надо пустых славословий.
Не хочу. Не до слов мне сейчас.
Жизнь получше любого урока.
Знаю, в ней не один только май.
И проста, и мудра...и жестока.
Ты уж, брат, всё как есть принимай.
Успокойся, забудь, возвращайся,
Снова лямку тяни, как привык.
Дважды в реку войти не пытайся...
Тут я вспомнил про дедов родник.
Только, где же ты, чудо живое?
Что-то сильно я, брат, загрустил.
Напои меня чистой водою,
Как когда-то давно напоил.
Пол-часа я мотаюсь по чаще —
Не найду его, прямо беда.
Или день такой, вовсе пропащий?
Или я повернул не туда?
Быть такого не может! Но где же?
Ведь глаза обмануть не могли.
Вон и роща, берёзки всё те же,
Слева ферма чернеет вдали.
Может, мне это снилось когда-то?
Может, леший смеётся, дразня?
Да не верю я в сказки, ребята.
Что ж ты, память, подводишь меня?
Помню всё, помню звонкую речку,
И родных моих множество лиц.
Старый дом, запах дыма и печку,
Руки деда и скрип половиц.
Лучший дед, в нём не чаял души я.
Для меня и защитник и друг.
Руки грубые были, большие,
Но нежней его не было рук.
Память глупая снова тревожит,
Песни прошлого сладко поёт.
Ни вернуть, ни утешить не может,
Но упорно зовёт и зовёт.
И мне что-то хорошее снится,
Звонкий смех в золотых облаках.
И скрипят и скрипят половицы,
Дед качает меня на руках.
А ещё у него было слово,
И он мог им, как громом, прижать.
Раньше я и не слышал такого.
В этом слове всегда была "мать!"
Это было, и это со мною,
До последнего часа и дня.
Вижу всё, как в далёком кино я.
Что ж ты, память, подводишь меня?
И тогда я сказал себе, — Тише,
Стой и слушай! Я замер, и вдруг
Где-то рядом журчанье услышал,
И пошёл на спасительный звук.
Вот ты где! Руки воду ласкают.
Сколько времени вдаль утекло,
А ты жив, ты бежишь и сверкаешь,
Лишь крапивою всё заросло.
Потемнели ступеньки, скамейка,
Но всё так, как устроил мой дед.
Даже кружка! Родной мой, налей-ка.
Знаю, ты меня ждал много лет.
Плюнем, брат, на печали и беды,
Будем живы назло, всё равно!
И давай-ка за встречу, за деда,
Что по-дружески свёл нас давно.
Вырвал всё, и кусты и крапиву,
Чтоб родник было лучше видать.
Я, наверно, был самым счастливым,
Окунувшийся в ту ж благодать.
И смеялся я, жизни в угоду,
Хоть всё время текло по щекам.
И хлебал ту солёную воду,
Как живой и чистейший бальзам.
Посидел, отдохнул, как когда-то,
Будто с дедом опять покурил.
И тогда я всё понял, ребята,
Вспомнив то, что он мне говорил.
Дед, поверь же счастливому внуку,
Знай, пока душа будет жива,
Я твою не забуду науку
И твои золотые слова:
— Ерундою, брат, не занимайся.
О душе горячее радей.
И добра никогда не стесняйся.
Просто делай его для людей.
* * *