Спустился вечер, и закат пылает,
И замечталась я, и вижу вдруг:
В долину гордо девочка шагает,
Где ярких анемонов полон луг.
Она идет росистою тропинкой,
Букетик собирая среди трав.
- Смотри, смотри, что у меня в корзинке! –
Кричит девчушка, к маме подбежав.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, прекрасно-красный, рдяный он.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, блестит, росою освежен.
Закаты загораются и гаснут,
Но анемоны расцветут, прекрасны.
Утихнут грозы, облака промчатся,
Всегда лишь анемонам распускаться.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, прекрасно-красный, рдяный он.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, блестит, росою освежен.
Года идут, и вновь закат пылает,
Той девушки красивей нет вокруг.
С избранником своим она гуляет,
И снова анемонов полон луг.
И руки, и лицо – везде росинки,
И между поцелуями она:
- Ты посмотри, что у меня в корзинке! –
Вдруг шепчет, ожидания полна.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, прекрасно-красный, рдяный он.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, блестит, росою освежен.
Слова любви забудутся, напрасны,
Но анемоны расцветут, прекрасны.
Слова любви истают, дыма реже,
А анемоны постоянно те же.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, прекрасно-красный, рдяный он.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, блестит, росою освежен.
Прошли года, и вновь закат пылает.
Девчонка стала бабушкой, мой друг.
В долину ее внучка убегает,
Где снова анемонов полон луг.
К ней молодые ножки подбежали:
- Бабуля, что несу тебе, смотри! -
И смешанный со смехом и печалью,
Мотив забытый зазвучал внутри:
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, прекрасно-красный, рдяный он.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, блестит, росою освежен.
Приходят и уходят поколенья,
Но каждому есть анемон и пенье.
Блажен же тот, кто средь житейских тягот
Увидит анемон разок хотя бы.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, прекрасно-красный, рдяный он.
Ах, анемон, ах, анемон,
Ах, анемон, блестит, росою освежен.
Эта песня была написана в январе 1945 года. Первая и много лет единственная ее исполнительница – Шошана Дамари. Именно эту песню пели ей родные, когда она лежала при смерти.
Песня стала… наверно, подойдет слово «народной», в том смысле, что вошла в культурный код израильтян.
Интересный факт: бойцы из организаций «Эцель» и «Лехи» пели припев «Каланиёт, каланиёт» как знак тревоги при приближении британских солдат (у тех были красные головные уборы).