На дворе лёгкой поступью шёл август двадцать второго года. Вдоволь накупавшись и назагоравшись на лазурном берегу Кыргызского взморья, я, со своими дружбайками, возвращался домой. Кто-то из них стремился попасть в знаменитое село еще царской России ; Беловодское, кто-то на родину Ленина ; Ульяновск, с транзитной пересадкой в столице Кыргызстана ; городе Бишкек. Каждого из нас обуревало непреодолимое желание вернуться в свое родное гнёздышко. В процессе движения вперед на четвероногом друге знаменитой фирмы «Тойота», являющемся нашим сухопутным кораблём, нас сопровождала уникальная музыка различных композиций стран мира, льющаяся из радиолы нашего корабля. Порой мы переходили на собственный вокал народных песен и современных хитов.
Неожиданно, из-за скалы, как цунами, пред нами появилось каменное изваяние с полосатым жезлом ГАИ. Опаньки-стопаньки… «Ваши документы», ; отрыгнулся голос этого изваянья. «Дуньте в трубку наших левых доходов», ; произнесло оно. «Без проблем», ; ответил капитан нашего корабля. Шкала трубки показала ноль целых, хрен десятых по алкогольно-градусной шкале Гей-Люссака, но у владельцев этой трубки была одна тысячная в голове, которую они хотели превратить в сомы, сначала предложив капитану нашего лайнера дать им пять тысяч наличными, угрожая затем сдачей крови на анализ, составлением протокола, который выльется уже в сорок, с лишением прав. Но наш капитан был не дурен ; он был дипломатично-академичен. Вспомнив непревзойдённую логику мышления своих предков: «Что же лучше в данной ситуации ; пять или сорок? Конечно ноль». Представив себя гордым и свободным орлом, планирующим над вершинами гор, он показал им жест Сталина в адрес Черчилля из двух пальцев, спросив ; какой главнее. А главнее тот, который, раздвигая два предыдущих, неожиданно появляется между ними. В книге Даля этот экшн жест называется кукиш, а в народе ; дуля. От увиденного, но ещё не услышанного от моей сестры, являющейся штурманом нашего экипажа, пахан бригады гаишников выскочил из взятковоза… но гнев нашего штурмана, как гром гремящий «твою бля мать»(Бля-это не мат, а Было Лето ярким) и её трость для опоры при ходьбе с рукояткой «лебединая шея», направленная в грудь взятко-пахана, охладила его пыл. Эта, доселе неизвестная трость моей сестры, отгонявшая на трапезе назойливых мух, была направлена на «взятко»-комара-гаишника, сосущего кровь у её брата-капитана. Она (эта трость), наверняка, войдёт в Книгу рекордов Гиннеса, как самое первое и наиболее эффективное оружие в борьбе со «взятко»-гаишниками.
Да! Моя сестра-штурман, как Вольф Мессинг, обезоруживший охрану Сталина, обезоружила и этих, уже блеющих инспекторов ГИБДД.
А гаишниик ; брат мохнатый
Утром встанет ; сразу в раж,
Сокол наш, орёл крылатый
И вечный ты дороги страж.
Гроза гаишных (мягко выражаясь) недоразумений была позади но, в тот момент мы еще не знали что впереди нас ждет настоящая гроза.
Забрав права, мы ; боевой экипаж, продолжили путь к своей мечте. Нас сопровождали, как в почётном эскорте, пушистые облака, улыбающиеся до ушей на фоне голубого неба и курлыканье чаек, пикирующих на гладь лазурного и священного озера «Иссык-Куль».
Но нервы не сталь. У всех членов нашего экипажа от описанного выше акта гаишного кордебалета, пересохло горло. Выпив залпом по целой кружке водицы минерального источника и включив диск моего обожаемого певца-любителя, но кумира, являющегося директором закосмического предприятия, мы двинулись далее по трассе, ведущей в Боомское ущелье. Наш авто-корабль, как чудотворное солнышко, пронизывала боготворящая музыка песен: «Жамгыр токту», «Экстраньо», «Эссе момэнто», «SOS», во вдохновенном исполнении моего кумира. Крылья моей души пошли на взлёт. Ах! Как хотелось мне взлететь!
При въезде в Боом запахло сказкой-страшилкой. Молнии, с завидной последовательностью, разрезали небо вдоль и поперёк. Гром, порою, заглушал звуки музыки, текущей ручейком из автомагнитолы. Солнышко спряталось за чёрным небом, оберегая свои божественные лучи для созидательной жизни после коллапса. По-видимому, запоздалый орёл искал для себя безопасное место, гнездясь в скале гор Тянь-Шаня. По другую сторону реки Чу, как в почётном карауле парада планет, стояли дворцы, сотворённые Богом из чёрно-серого камня и красной глины, как в сказке, прячась за непробиваемой стеной ливня и грозы, освещаясь всплесками молний.
Из магнитолы, как горный ручеёк, журчали слова:
Дождь ; ну и пусть, гром ; ну и что ж.
Я не боюсь ; ты ведь придёшь.
Я постою, я подожду,
Я этот дождь слышать хочу.
Слова этой песни явились пророчеством природного катаклизма. В районе Красного моста через реку Чу (метров 800 ниже), переносящего трассу с правого восточного берега на левый западный, сошёл сель, сметая на своём пути и железнодорожное полотно, по которому шли поезда Бишкек-Балыкчы, и автотрассу в направлении Чуйской долины и Иссык-Кульской котловины. Образовалась огромная автопробка. Наш автомобиль был застопорен, как органы управления любого лайнера струбцинами, именно на этом мосту. Под нами красная от глины река, сверху хмурое грозовое небо, а справа от нас китайская, могучая стена ; необыкновенно романтичная, но опасная красота. «Что же делать? Как нам быть?» ; пронизывала мысль каждого из нас. «А давайте сыграем в дурачка», ; предложила нам сестра-штурман. С ней согласились все члены нашего интернационального экипажа (капитан ; мужчина, украинец, Бишкек; штурман ; женщина, русская, Беловодское; второй пилот ; женщина, татарка, Ульяновск). А мне в этот момент вспомнились строки поэта-любителя по Иссык-Куль:
Иссык-Куль ; ты Кыргызское чудо,
Я целую тебя в уста.
Дивных гор ты жемчужное блюдо,
Ты наша родная мечта.
Иссык-Куль ; ты наше море!
Иссык-Куль ; ты океан!
Друзья! Знакомьтесь, здесь порою
Струится жизнь, как фонтан!
На горячем песочке прибрежных вод Иссык-Куля никто не хотел оставаться в дурачках, а здесь ; на мосту, зажатые со всех сторон, чтобы составить компанию природе, которая попала в конфуз, захотелось каждому из нас остаться именно в них. Сыграв три партии, каждый из нас приблизился к природе и морально был удовлетворён.
Бог милостив и справедлив. Служба МЧС своим героическим трудом открыла нам дорогу вперёд. Но впереди нас ждало селевое озеро, образовавшееся в результате схода лавин. С песнями и прибаутками, по уши в сели, мы двинулись в сторону священного родника, расположенного на выезде из Боомского ущелья. Слава Богу ; мы в дороге, слава Богу ; мы в пути.
Но продолжительное нахождение в капкане дало о себе знать. «А где здесь туалет?» ; спросил один из членов нашего экипажа. «В ближайшем ауле», ; ответил нам навигатор. «Ура! На траверзе слева я вижу белый домик МэЖо», ; выключив автопилот и перейдя на визуальный контроль, закричал от счастья штурман… Преодолев три пункта спецконтроля, заплатив пошлину, мы, стремглав, попали в вожделенный домик.
Перед нами, смазливыми красками, нарисовалась картина Хрущёвских времён. Но при нём была очередь за хлебом, а здесь ; на горшок. Но что характерно ; очередь в «Жо», а в «Мэ» ; я первый. Заглянув вовнутрь «Мэ», я обнаружил три кабинки, дверь одной из них была открыта, значит, двое на горшке. «Мужики! Заканчивайте свою трапезу», ; грозным голосом ревизора произнёс я. «Вы последние представители «Мэ». После вас он превращается в «Жо». Уступите дамам, господа». Они оказались настоящими джентльменами. Экстренно закончив начатое дело, они покинули свои кабинки. Тут я даю команду сестре: «Первый пошёл». Она с опаской, как тигрица перед прыжком, медленно вошла в «Мэ». «Второй пошёл», ; даю я команду дружбайке моей сестры ; она уже без опаски составила компанию своей подруге. Среди очереди в «Жо» пошёл хохот и некое замешательство. Одна из них, последняя в очереди «Жо», спросила меня: «А можно я зайду после ваших подруг?» «Конечно можно», ; ответил я. Тут, в момент, образовалась новая очередь женщин в мужской туалет. «Девчонки! Красавы! Но после моих подруг зайду сначала я, а вы уже после». Одна из очередниц обратилась ко мне: «Я впервые вижу такую неординарную находчивость с вашей стороны. Что вас побудило на это?» «Моя сестра опаздывает на самолёт, летящий на родину вождя социалистической революции ; город Ульяновск». Эхо смеха доносилось до нас, пока мы не тронулись в сторону центральной трассы, ведущей в Волжский Симбирск.
В данном рассказе первый сюжет оторван от второго, а он ; от третьего. Автор этого повествования сделал это сознательно, подчёркивая хмурый отрыв природы, которая была возмущена человеком, нарушающим её экологию.
Берегите природу, друзья! Берегите!